Одним из таких показателей стал рост ЗВР Нацбанка до $28 миллиардов, при том что в прошлом году они составляли $24 миллиарда и сокращались практически весь год до ноября. Значительные суммы были потрачены Нацбанком на интервенции на валютном рынке в июле и августе прошлого года. После девальвации же Нацбанк, по словам г-на Келимбетова, покупает валюту “уже четвертый, нет, третий” месяц.
Совокупные резервы страны вместе с выросшим Нацфондом достигли по итогам апреля исторического рекорда, превысив уровень в $101 миллиард. Вторым позитивным моментом стал довольно значительный профицит текущего счета страны, согласно предварительным данным, составивший $5,5 миллиарда (в прошлом году текущий счет оказался дефицитным). Это произошло за счет улучшения торгового баланса. При этом, комментируя вопросы журналистов о том, сопровождается ли сокращение импорта успешным импортозамещением, глава Нацбанка сказал, что пока сложно говорить о какой-то конкретике. Потому что результаты опросов в реальном секторе доступны для анализа примерно с трехмесячным лагом, и в экономике следует различать макроуровень, где как раз сосредоточены основные компетенции Нацбанка, и микроуровень.
Г-н Келимбетов также обратил внимание на то, что было бы, если бы регулятор не осуществил корректировку курса. Возможно, к маю уже заканчивались бы золотовалютные резервы. Кроме того, пик девальвационных ожиданий и собственно девальвация могли бы произойти не в начале февраля, а совпасть по времени с наибольшим геополитическим напряжением между Россией и Украиной, и тогда, не исключено, ослабление курса было бы еще более сильным. В нынешний валютный коридор заложено подавляющее большинство рисков, и возвращение к теме дальнейшего ослабления возможно только в случае обвала мировых сырьевых рынков и снижения цен на нефть, что оценивается как маловероятный сценарий. Спикер также отметил, и это выглядело беспрецедентной откровенностью, что проведенная девальвация позволила не осуществиться прогнозам, согласно которым российским импорт “должен был бы вырасти еще на 20%”. Вообще с момента создания Таможенного союза российский импорт вырос с $9 миллиардов до $17 миллиардов долларов, и с “этим надо было что-то делать”, причем без закрытия границ и возведения барьеров. Конечно, повышение конкурентоспособности с помощью курса - это крайняя мера - “срывание стоп-крана, если поезд экономики едет не туда”. Если экономика будет работать плохо следующие пять лет и программа индустриального развития окажется неэффективной, то экономические власти, возможно, встанут перед необходимостью снова корректировать валютный курс. Затем спикер вновь вернулся к “экономкорректности”, отметив, что 6-процентный рост казахстанской экономики, несомненно, серьезное достижение, “страна живет лучше всех в СНГ”, и если смотреть на макроэкономику, может достойно обсуждать любой показатель, в том числе и с Россией.
Говоря о выборе между плавной и резкой девальвацией, г-н Келимбетов вновь вспомнил ситуацию 2008-2009 годов, когда рубль ослаб практически на 50% и на его поддержание было потрачено очень много средств, в то время как разовая корректировка в Казахстане обеспечила стабильность на валютном рынке на 5 лет. Конечно, главным вопросом применительно к последней, достаточно неожиданной девальвации остается то, насколько серьезно пострадало доверие к политике Нацбанка и компенсируется ли утрата доверия происходящим ростом ЗВР. Косвенным признаком является восстановление депозитной базы банков, пострадавших в ходе паники вкладчиков после девальвации. Отток составил Т250 миллиардов, из которых Т220 миллиардов пришлось на 3 наиболее пострадавших банка. Месяц назад Нацбанк говорил о восстановлении 40% этих потерь, сейчас эта цифра возросла до 60%, и очевидно, существуют перспективы полного восстановления. Кроме того, “панику удалось остановить за 3 дня”.
