В ходе недавно прошедшей волны пересмотра рейтингов стран, зависящих от экспортных цен на сырье, казахстанский суверенный рейтинг не подвергся какому-либо пересмотру, в ходе сессии конференции, посвященной финансовым рынкам, аналитик S&P Аннет Эсс отметила также, что не ожидает в ближайшее время каких-либо рейтинговых действий, связанных с влиянием на банки ослабления тенге. Рейтинги казахстанских банков, правда, и так находятся на весьма невысоком уровне - в среднем примерно на “В” ровно, и текущие рейтинги во многом уже учитывают возможную реализацию этих рисков. Причина такой сдержанности крупнейшего рейтингового агентства, вероятно, связана не только с какими-то фундаментальными казахстанскими характеристиками типа высокого уровня резервов и их соотношения к госдолгу или сохраняющегося профицита расширенного госбюджета с учетом Нацфонда, но и все же с качеством экономической политики. Хотя по подсчетам модератора одной из дискуссий, заместителя руководителя группы финансовых институтов агентства Виктора НИКОЛЬСКОГО, самым часто звучащим выражением в ходе дискуссии были слова, связанные с непредсказуемостью денежно-кредитной политики и отсутствием должных коммуникаций с рынком. Заместитель руководителя группы “Государственные финансы” Карен ВАРАПЕТОВ сообщил, что в ходе общения с представителями казахстанского правительства его представители отметили, что у них нет каких-либо иллюзий, связанных с ценами на нефть в среднесрочной перспективе. Более того, например, применительно к ценам на нефть в Казахстане рассматриваются сценарии, исходящие из цены в $30 и $35 за баррель, в то время как в России это воспринимается как нонсенс. Этот консерватизм в значительной мере реализован в казахстанской бюджетной политике, чего нельзя пока сказать в полной мере про российскую. Кроме того, в агентстве практически полностью исключают проведение институциональных реформ в России, но совсем не исключают этого для Казахстана. Два приглашенных спикера на сессии, посвященной взгляду на суверенный рейтинг, Агрис Прейманис, главный экономист ЕБРР по Центральной Азии, и директор департамента исследований, член правления компании “Халык Финанс” Сабит Хакимжанов, как раз были призваны во многом дать ответ на вопрос, насколько реалистичны ожидания, связанные с институциональными реформами в Казахстане, и что будет дальше с переходом на плавающий курс тенге. Интересно, что оба спикера высказывались весной по поводу того, насколько крайне неблагоприятные внешние обстоятельства и даже определенная геополитическая напряженность могут стимулировать радикализм реформ (пожалуйста, Панорама №15 и №18). Г-н ПРЕЙМАНИС и в настоящий момент видит два главных фактора, которые могут повлиять на возвращение к высоким темпам экономического роста, - это улучшение внешних макроэкономических факторов и внутренний фактор, как раз связанный с реформами, по крайней мере, в течение двух-трех лет относительно неблагоприятной внешней макроэкономической конъюнктуры. Важны не только абсолютные показатели экономического роста, но и его характер. Прогноз для Казахстана от ЕБРР на следующий год, который будет обнародован в ближайшее время, при этом консервативнее, чем у S&P: 1,5% против 2%, хотя эти различия не так значимы. S&P исходит  примерно из 5% роста ВВП в 2018 году и в какой-то степени к восстановлению прежней модели роста и внутреннего спроса, при этом прогнозная цена нефти в основном сценарии, в который верит агентство, составляет $70 за баррель. 

При этом срок в 2-3 года для серьезных преобразований, по оценкам Агриса Прейманиса, не значит, что реформы на этом могут быть исчерпаны, поскольку их набор достаточно велик. Спикер также считает, что за последние 18 месяцев Казахстан сделал уже больше преобразований, чем за длительный период до того, это касается, например, изменений, связанных с появлением эффективных механизмов частно-государственного партнерства и преобразований внутри “Самрук-Казыны”. По словам г-на Прейманиса, ЕБРР до этого несколько лет тщетно пытался осуществить какой-то проект в сфере ГЧП в Казахстане, начало же все “срастаться” именно после изменений в законодательстве: например, проект БАКАД вызывает интерес потенциальных концессионеров и инвесторов. По словам спикера, приятно, что заявки сделаны “консорциумами” очень высокого уровня. Что касается приватизации, то, с одной стороны, спикер является сторонником сокращения государственного участия в экономике и роста частного сектора, но его проведение нуждается в крайне качественных и тщательно подготовленных процедурах, поскольку серьезного инвестора невозможно заставить принять решение по какому-либо активу в течение двух недель. 

Г-н Хакимжанов в свою очередь отметил, что объектами приватизации, с одной стороны, являются небольшие государственные компании без абсолютно прозрачной финансовой отчетности, реальную рыночную стоимость которых крайне сложно определить без какого-либо инсайда, а с другой - весьма прозрачные компании с хорошим уровнем корпоративного управления, выводимые на рынок в рамках программы народного IPO (может быть, не- достаточно последовательно и быстро). При этом причиной таких задержек во многом является препятствие в виде “социального договора”, когда население субсидируется с помощью определенной тарифной политики через эти компании. Это до определенной степени сдерживает их инвестиционную привлекательность. Выход мог бы состоять в изменении этого социального договора в сторону адресных социальных субсидий со стороны государства, и на самом деле, по мнению спикера, в нынешней ситуации для подвижек в эту сторону нет никаких непреодолимых препятствий. Что касается соотношения внутренних и внешних факторов, то спикер не видит никаких факторов для роста, связанных с внутренним спросом со стороны населения, хотя осуществление программы “Нурлы жол” и другие фискальные стимулы, конечно, важны для экономики. При этом внешние факторы “формируют рост, а внутренние - развитие”. Г- н ХАКИМЖАНОВ при этом видит определенную связь между складывающейся внешнеэкономической конъюнктурой и возможностью проведения реформ. Оптимальное “окно” для реформ существует примерно при тех уровнях цен на нефть в районе $50 за баррель, которые есть сейчас, на уровнях, когда ошибки в макроэкономической политике могут покрываться за счет сверхдоходов от нефти, институциональные реформы менее вероятны. Другая крайность в виде очень низких цен на нефть, однако, также вредна, поскольку начинают действовать другие факторы, связанные, прежде всего, с необходимостью поддержания стабильности. При этом для спикера реформы состоят не в том, чтобы “государство строило дорогу”, а в создании рамочных условий для того, чтобы это происходило. Реформы должны состоять, прежде всего, в улучшении ситуации с гарантиями собственности и инвестиций, исполнения обязательств и реформировании судебной сферы, отчасти содержащихся в программе “100 шагов”. (По мнению г-на Прейманиса, возможно, реформы не должны быть столь глобальны, но содержать конкретные решения, эффект от которых был бы ощутим в течение 2-3 лет.) 

Ни один из спикеров не считает, что сегодняшняя ситуация на валютном рынке дает основания говорить, что переход к “свободному плаванию” и политике инфляционного таргетирования - уже свершившиеся факты. По словам г-на Прейманиса, переход состоялся значительно раньше планов, предусматривающих такую возможность лишь в следующем году, и, вероятно, правительство и Нацбанк решили, что лучше это сделать сейчас, чем в потенциально более тяжелых макроэкономических условиях. Прежде всего, представлениям о такой политике не соответствуют делаемые валютные интервенции, но для эксперта важнее, какими будут подходы макроэкономических властей в более продолжительной перспективе. Г-н Хакимжанов в свою очередь считает, что отказ от политики, возможно, произошел через 3 недели после ее введения, и ситуация показывает институциональные проблемы в Казахстане, когда никто не может принять уже согласованное на всех уровнях решение. Эксперт считает, что, может быть, для экономики и есть вещи важнее, чем инфляционное таргетирование, но в нынешней ситуации без завершения перехода невозможно говорить о возобновлении нормального рыночного фондирования. Кредитование без учета эффекта девальвации и государственных программ уходит, согласно последним статистическим данным, в минус. Банковский сектор не может также очень длительное время выдерживать нахождение базовой ставки на уровне 16%, означающем очень дорогую и ограниченную краткосрочную тенговую ликвидность. Говоря о “сожженных $28 млрд”, потраченных на поддержание курса в прошлом году, эксперт отметил, что это скорее всего брутто-инвестиции, не учитывающие происходившие покупки валюты в размере несколько миллиардов долларов. Однако даже если учесть их и покупку Нацбанком 40 тонн золота для резервов, сумма интервенций может быть оценена также в очень внушительную цифру в $21 млрд. Это не сказывается очень резко на объемах ЗВР Нацбанка и Нацфонда отчасти из-за того, что в состав резервов включены валютные свопы, размер которых начал увеличиваться с прошлой осени, причем в отчетах Нацбанка отражены только краткосрочные свопы, а объем более длинных соответствующих обязательств остается неясным даже после полной экспертной оценки всей отчетности Нацбанка. Другим фактором, о котором можно, правда, говорить с меньшей уверенностью, являются задержки с конвертацией тенговых налогов, поступлений в Нацфонд, которые ранее конвертировались немедленно, и рост объемов его тенговых активов. Что касается намерения Нацбанка до конца октября продать на рынке $3 млрд из трансферта Нацфонда, то спикер лишь в последнюю очередь упомянул об этом как о вербальной интервенции, демонстрирующей, что поток валюты на рынок будет постоянным. С точки зрения раскрытия информации предпочтительным был бы, по его мнению, прежний порядок, когда такие операции отражались бы на балансе Нацбанка. Г-н Прейманис в свою очередь сказал, что не готов оценивать правильность подхода, связанного с продажей валюты из Нацфонда без понимания всех деталей этой политики. 

Одной из проблем, упомянутых г-жой Эсс в своей презентации, стало как раз отсутствие ясности относительно того, как будет происходить продление валютных свопов, начиная с последнего квартала этого года. Заместитель председателя правления Forte Bank Гурам АНДРОНИКАШВИЛИ, отвечая на соответствующий вопрос, сказал, что, насколько он понимает, это будут договоренности регулятора с каждым из банков. Forte воспользовался возможностями, связанными со свопами прошлой осенью, но их объем не велик, так как ситуация с ликвидностью, с точки зрения банка, была рабочей. В то же время одновременное погашение всех валютных свопов, объемы которых достигали $11 млрд, могли бы создать проблемы для рынка в целом. Все спикеры старались воздержаться от каких-либо прогнозов относительно того, на каких уровнях мог бы начаться обратный переток средств клиентов из долларов в тенге. Большинство осторожных оценок, однако, сводятся к тому, что предпосылок для дальнейшего ослабления тенге больше, чем для его укрепления. В среднесрочном прогнозе S&P, предусматривающем рост цен на нефть в 2017 и 2018 годах, предусматривается, что, учитывая корреляцию тенге с ценами на нефть, в этот период будут возникать предпосылки для укрепления тенге. (Будет ли это реализовываться в реальности, однако, неизвестно, поскольку Нацбанк уже сейчас упоминает о периодах возможного укрепления тенге как о настоящем главном вызове в рамках политики инфляционного таргетирования.) 

Глава СК “Евразия” и член совета директоров Евразийского банка Борис Уманов считает, что в краткосрочной перспективе Казахстану придется, видимо, привыкать к цифре 300 и, вероятно, выше применительно к курсу. Если бы произошел овершутинг и еще один резкий скачок курса, то переворачивание средств уже было бы налицо, но от этого бы пострадали другие отрасли. Г-н УМАНОВ, кстати, считает страховой сектор одним из выигравших от ослабления тенге и получившим прибыли в результате курсовой переоценки. Этот эффект для страховщиков и отчасти банков и некоторых секторов экономики, однако, может быть кратковременным и сопоставимым с допингом. Вероятность банкротства страховых компаний, по г-ну Уманову, значительно ниже, чем у банков, хотя бы потому, что у компаний по общему страхованию нет ничего похожего на депозитные продукты, но это, по мнению спикера, в недостаточной степени учитывается регуляторами и рейтинговыми агентствами. Г-н Андроникашвили считает, что и банки получат определенные разовые прибыли, связанные с курсовой корректировкой. Банкир также не является сторонником роста предельных ставок по розничным тенговым депозитам. Это привело бы к росту процентных расходов банков и сказалось бы на ставках кредитования. На таких ценовых уровнях могли бы выдаваться лишь какие-то краткосрочные розничные кредиты, но и это не является правильным путем развития. Может быть, рост ставок был бы оправдан, если бы он привел к существенному росту объемов тенговых депозитов, чего, по мнению спикера, ожидать не стоит. Руководитель группы S&P “Финансовые институты” Борис КОПЕЙКИН отметил, что на российском рынке, где в какой-то момент ставки по привлекаемым небольшими банками рублевым депозитам существенно выросли, сказал, что одним из рисков является возможный кризис ликвидности для таких игроков в приближающийся момент закрытия таких депозитов, когда валютный и процентный риски могут наложиться друг на друга. В Казахстане эта ситуация не несет такой остроты. Несмотря на все перечисленные факторы риска, разрыв между объемами фондирования в тенге и объемами кредитования, проблемами с капиталом банков, который является тенговым, в отличие от обязательств и активов и риска, связанного с ухудшением качества кредитного портфеля, теперь уже у новых игроков, активно росших после кризиса, может быть, главный итог конференции связан все же с тем, что ослабление тенге пока не несет непосредственных угроз нового банковского кризиса. По словам г-жи ЭСС, банки проявили сдержанность в кредитовании в валюте. Особенно не много валютных розничных кредитов, речь по существу идет лишь о старой ипотеке, которая рефинансируется в рамках специальной госпрограммы. Кроме того, уровень резервирования по валютным кредитам в Казахстане выглядит достаточным. Аналитик считает правильной политику резкого снижения уровня проблемных кредитов и считает, что после их снижения в июне, после консолидации ККБ и БТА и передаче последнему значительной части проблемных кредитов Казкома больше не приходится говорить о необходимых дополнительных объемах резервирования по старым проблемным кредитам, которое происходило каждый год. (Г-н Андроникашвили в свою очередь думает, что высокий уровень проблемных кредитов в банковской системе отражает сложности со списанием кредитов и является скорее историческим показателем, с учетом того, что на большую их часть давно были сформированы провизии. Гораздо более важным вопросом являются выводы, которые сделаны банками. При этом проблемные кредиты в основном выведены за баланс, и этот процесс пока не привел к тому, что банки сократили расходы или количество людей, занимающихся проблемными кредитами.) Порицающим комментарием со стороны г-жи Эсс стало упоминание о том, что Фонд проблемных кредитов пока действует совсем не так, как предполагалось вначале, не выкупая проблемные активы, а размещая долгосрочные депозиты. Наблюдать за этой трансформацией, по оценкам аналитика, было крайне любопытно.