Эти предостережения, однако, оказались в значительной степени тщетными, и изголодавшаяся по комментариям непосредственно от Нацбанка аудитория проявила весьма предметный интерес именно к ним.Один из самых интересных вопросов, адресованных и г-ну Келимбетову, и докладчику от МВФ, заместителю директора регионального департамента Юхе Какконену, исходил от одного из экспертов ЕБРР и был связан с тем, какие возможности для радикальных структурных реформ существуют в настоящий момент, поскольку кризис такого типа, который происходит сейчас, гораздо больше стимулирует изменения, чем “чисто домашний кризис”. Г-н КАККОНЕН открестился от радикализма и отметил, что у МВФ достаточно опыта рекомендовать даже какие-то сложные рецепты, связанные с денежно-кредитной и фискальной политикой, в то же время в части структурных реформ в социальной сфере и, например, образовании и других секторах, больше возможностей, вероятно, у Всемирного банка и ЕБРР. Г-н КЕЛИМБЕТОВ согласился с тем, что период низких цен на нефть - оптимальное время для масштабных преобразований, которые были бы невозможны на другой стадии экономического цикла. При этом, пожалуй, главным ощущением, которое оставляет нынешний кризис, является настоятельная необходимость избавиться от зависимости от цен на нефть. Изменения должны коснуться не только бюджетной политики (глава Нацбанка отметил стремление властей улучшить инвестиционный климат), сделать более дружелюбными для иностранного бизнеса все регуляторные процедуры, обеспечить верховенство законов, в том числе путем создания специальных судебных институтов, и создать финансовый центр с “рабочим английским языком”.

Что касается реформ в денежно-кредитной сфере, то это в первую очередь переход к инфляционному таргетированию, где, кстати, подготовка в течение последних двух лет происходит вместе с МВФ. При этом не стоить сводить все изменения только к большей гибкости валютного курса, поскольку речь идет практически о новой монетарной политике, снижающей риски внешних шоков для экономики и снижающей в средне- и долгосрочной перспективе уровень долларизации в экономике. Нацбанк видит все недостатки существующей ситуации, связанной с фиксированным курсом, в которой “пожили почти все из нас”, при этом периодически происходящие с разницей в 5 лет девальвации не приводили к тому, что в стране много “винеров”, скорей все оказывались “лузерами”. Возможно, переход к инфляционному таргетированию следовало осуществить в более благоприятные времена, но этого не произошло (что как раз иллюстрирует тезис о стимулировании изменений в ответ на внешние вызовы). Глава Нацбанка, однако, не испытывает сомнений в правильности проведенной в прошлом феврале девальвации. Она была осуществлена с определенным запасом, и нынешний валютный коридор от Т170 до Т188 за доллар выглядит достаточно комфортным в нынешних условиях. При этом предпосылкой для корректировки было существенное сокращение ЗВР с $37 млрд до $23 млрд. Причем это происходило, “когда нефть стоила больше $100, а курс рубля был 32”. В результате корректировки удалось получить профицит по счету текущих операций больше $4 млрд, или 2,2% ВВП, но самым главным результатом выглядит именно рост ЗВР с минимума в $23 млрд до $29 млрд по итогам первого квартала этого года. Размер суммарных резервов, включая средства Нацфонда (которые, в отличие от ЗВР, несколько сократились в последние месяцы) составляют в среднем примерно $100 млрд, вдвое больше, чем резервы в ходе кризиса 2008-2009 годов. Казахстан благодаря средствам, аккумулированным в Нацфонде, выглядит одной из стран на постсоветском пространстве, способной наименее болезненно пройти через кризис. Речь идет прежде всего о возможности контрциклических вливаний за счет средств Нацфонда в рамках двух госпрограмм - “Нурлы жол” и ГПФИИР. (Спикер МВФ, как и в ходе своей осенней презентации (пожалуйста, Панорама №43 за 2014 год - в тот момент еще не была ясна острота кризиса, переживаемого регионом, и Казахстан, например, не сокращал определенные статьи бюджетных расходов), поддержал рост расходов как антикризисную меру, в то же время отметив, что страны региона предлагают лишь “короткие решения” в ответ на кризис. Какие-то более “длинные ответы”, видимо, состоят как раз в структурных реформах. МВФ исходит из того, что среднегодовая цена на нефть в этом году будет на уровне $58 за баррель с ростом до $74 в последующие два года, что отражает точку зрения на то, что будет происходить с ценами на нефть. Г-н Келимбетов, в свою очередь, также отметил, что большинство оценок мировых аналитических структур сводится к тому, что ценам на нефть в ближайшие годы трудно будет восстановиться на уровне свыше $100 за баррель, и эпоха абсолютного бюджетного комфорта для нефтедобывающих стран, которая существовала в прошлом десятилетии, заканчивается. Нацбанк считает более реалистичным ценовой коридор в $50-70 за баррель. При этом у правительства и Нацбанка есть уверенность, основанная на детальных расчетах, в том, что даже при цене нефти в $55 за баррель “основное тело Нацфонда не будет сокращаться” с нынешних уровней, несмотря на все запланированные объемы антикризисных вливаний. При этом в качестве одного из факторов, работающих на долгосрочную макроэкономическую стабильность, при всем желании осуществить реформы для того, чтобы уйти от нефтяной зависимости, были упомянуты крупные добывающие проекты - Кашаган, где добыча начнется “самое позднее в 2017 году”, и проект расширения Тенгиза, который состоится до 2020 года. Речь идет о дополнительных существенных объемах нефти. Что касается более краткосрочных прогнозов, то председатель Нацбанка отметил, что рост экономики в Казахстане в этом году составит существенно более 1,5%, если цена на нефть будет выше $50 за баррель, закладываемых в прогнозах. Что касается инфляции, то Нацбанк исходит из того, что она окажется где-то в районе нижней границы его прогнозного коридора в 5-8%.

Осложнение макроэкономической ситуации также не повод для того, чтобы смягчать регулирование, связанное с проблемными кредитами, регуляторным требованием до конца года остается снижение уровня NPL до 10%, при этом уже в середине года общий для рынка уровень просроченных кредитов может сократиться до 15% и ниже.

Всех, конечно же, интересовали планы регулятора, связанные с курсовой политикой, и г-н Келимбетов отметил, что переход к инфляционному таргетированию может произойти в период от 12 до 36 месяцев. Выбор руководства страны на 2015 год состоит в том, чтобы были защищены прежде всего интересы населения. Г-н Келимбетов считает ключевым влиянием происходящего в российской экономике на казахстанскую ослабление рубля. Напрямую оно задевает, как выяснилось, не преобладающую часть экономики. Поскольку, если говорить о сырьевых экспортерах, в частности, в нефтяной и металлургической сфере, то для них ключевым фактором являются цены на их продукцию и уровень спроса, если говорить о металлургах, то прежде всего - на китайском рынке. Что касается девальвации и возможности тратить меньше в долларовом выражении на расходы внутри страны, то для отрасли это все же вспомогательный фактор, и таким образом, попытки аналитиков увидеть их большую заинтересованность в слабом тенге не совсем обоснованны. Напрямую с российским импортом конкурируют примерно 10% предприятий, и им, как решили вместе Кабмин и Нацбанк, легче оказать “точечную поддержку”.

При этом попытки решать проблемы низкой конкурентоспособности отдельных отраслей с помощью каких-то макроэкономических мер из арсенала “валютных войн”, вообще-то, по мнению спикера, вызывают недоумение. (МВФ в свою очередь в комментариях, связанных с наиболее эффективной курсовой политикой для стран региона, дипломатично призвал к “золотой середине”, поскольку, с одной стороны, большая гибкость нужна, чтобы повысить конкурентоспособность и снизить внешние шоки, с другой - центральные банки должны думать об интересах финансового сектора и, например, о возможном влиянии на уровень проблемных кредитов и состояние заемщиков, имеющих валютные кредиты.) Спикер из МВФ согласился с оценкой г-на Келимбетова, что пик кризиса в российской экономике, видимо, уже пройден. (На подобной презентации в Москве МВФ довольно бескомпромиссно призывал к реформам в российской энергетике.) Меры, примененные в последнем квартале прошлого года и начале этого, начинают приносить эффект. (В качестве одной из них г-н Келимбетов упомянул как раз инфляционное таргетирование.) Спад в российской экономике, по его мнению, будет ниже 3,8%, которые прогнозирует МВФ, и экономики региона начнут испытывать позитивное влияние восстановительного роста. Заимствовать полностью российскую модель перехода на инфляционное таргетирование не имело смысла из-за очень высокой волатильности; в относительно большой российской экономике, где есть много отраслей, которые выигрывают от слабого рубля, абсорбировать эти проблемы было легче. Для экономики меньших размеров это могло бы быть слишком болезненным. При этом в Нацбанке существует полное понимание, что от фиксированного курса необходимо отказываться.

Глава Нацбанка также убежден в том, что, несмотря на санкции и контрсанкции, подписание соглашения о ЕАЭС было правильным шагом, учитывая долгосрочное стратегическое партнерство с Россией и максимальную открытость как один из принципов экономической политики. Объективным фактором остается также то, что Казахстан - страна без выхода к морю и транспортные потоки, включая транспортировку энергоносителей и коридор “Западный Китай - Западная Европа”, проходят через Россию. Кроме того, значительное количество проектов в рамках программы индустриализации ориентировано на большой российский рынок, и неясно, “куда мы будем продавать все эти локомотивы и вагоны, которые собираемся производить, если не в Россию”?