Большинство встреч в Клубе было посвящено экономике и финансовым рынкам, но на сей раз был как раз случай, когда беседы были посвящены преимущественно тому, что скорей относится к категории, которую можно определить как раз “...и не только”.
Представляя спикеров, г-н Келимбетов отметил, что Федор Лукьянов является главным редактором журнала “Россия в глобальной политике” и председателем президиума неправительственной организации “Совет по внешней и оборонной политике”, наиболее влиятельной российской экспертной структуры в этой области. Алексей Муравьев, старший научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, был охарактеризован как, возможно, лучший в России эксперт по истории восточного христианства и его взаимному влиянию и взаимопроникновению с различными течениями ислама. Спикеры когда-то учились вместе, но происходило это, по их оценкам, “параллельно”, и личная встреча в рамках клуба оказалось для них первой с 1991 года. Тем не менее, несмотря на достаточно далекую тематически проблематику двух лекций, они несколько раз делали комментарии по проблемам, затрагиваемым коллегой. Это произошло, например, в связи с обсуждением того, как минимизировать влияние политического фундаментализма и фобий, основанных на религиозных факторах, одним из прозвучавших комментариев было упоминание о необходимости эволюции в направлении того, чтобы вера и связь с трансцендентальным все в большей степени становилась личным делом человека, и в рамках таких “софт - церквей” не было бы места для политических доктрин, обязательных для всех верующих.
Одним из ключевых тезисов лекции г-на Лукьянова стало упоминание о том, что, вопреки ожиданиям, 1991 год стал не началом новой эпохи, а лишь концом старой. Мы находимся, вероятно, еще где-то в середине трансформационного периода в международных отношениях. Один из американских консервативных публицистов, впервые сформулировавших идею однополярного мира, был, мягко говоря, не всегда прав в своих предсказаниях, но если прочитать всю его колонку, где впервые был упомянут “однополярный мир”, то это сопровождалось довольно точными оценками относительно того, что такая “однополярность” может просуществовать 20 или 25 лет. Теперь есть возможность оценить то, насколько эффективно Америка воспользовалась плодами своего лидерства. Спикер, кстати, ожидает, что следующие президентские выборы в США будут весьма горячими в плане дискуссий по внешнеполитической тематике и выдаваемым различным ответам на вопросы, какой должна быть роль США в мире, хотя обычно среднестатистический американский избиратель интересуется этим очень мало.
Что касается России, то наиболее интенсивно процессы осмысления своего места в мире протекали в эпоху перестройки, затем процесс был прерван на десятилетие кризиса и десятилетие интенсификации потребления и снова начался сейчас в связи с последними событиями. Новые контуры российской внешней политики, в том числе относительно стремления играть доминирующую роль на постсоветском пространстве, быть может, будут более зримыми к 2020 году.
Еще одним интересным фрагментом выступления стало упоминание о том, что качество стратегических решений в этот трансформационный период оказывается невысоким практически везде. Причем извне внешнеполитические стратегии кажутся более глубокими и масштабными, чем изнутри. Г-н ЛУКЬЯНОВ, в частности, отметил, что объединенная Европа, некоторое время назад казавшаяся моделью будущего относительно того, какими должны быть международные отношения в принципе, сейчас выглядит скорей головной болью для мира. Между тем привлекательность европейской модели оказала серьезное влияние на развитие событий на постсоветском пространстве, поскольку стало полюсом тяготения, например, для Украины, выбиравшей в течение 25 лет. Разрыв между действиями бюрократии и реальностью особо ярко проявляется в отношении к Греции, где “раз за разом принимаются одни и те же рецепты, не приносившие результата в прошлом”, при этом неясно, каковы же желания объединенной Европы.
Отвечая на один из вопросов, связанных с российско-китайским партнерством и тем, готова ли Россия к роли младшего партнера в таком альянсе, г-н Лукьянов отметил, что не все детерминировано экономикой, с точки зрения которой Китай готов доминировать не только в этом альянсе, но и едва ли не в целом в мире. (В западной прессе периоды страхов этого доминирования чередуются с периодами ожиданий скорого краха китайской экономики, которые, однако, не находят своего подтверждения.) Не менее важным фактором является наличие определенной традиции “великодержавия” и соответствующей дипломатии. На взгляд г-на Лукьянова, у России остается достаточно высокоуровневая изощренная дипломатия, которая играет и в ходе последних событий на “грани фола”, но все же не выходя за рамки правил, существующих внутри группы стран, определяющих развитие событий в мире. Таким образом, шансы существуют, необходимо ими лишь воспользоваться.
Выступление г-на МУРАВЬЕВА, посвященное, в основном, далекому прошлому, по определению не могло не быть выстроено в более академическом ключе. Спикер уделил, в частности, значительное внимание цивилизационным осям и различиям в цивилизациях “берегов и мостов”.
Такими береговыми цивилизациями, существовавшими в далеком прошлом, были Рим и Китай. Спикер считает ошибочной, например, теорию “Москва - третий Рим”, отмечая, что об этом писал один из его учителей, знаменитый культуролог и историк Сергей Сергеевич Аверинцев. Русь была для Византии достаточно далекой и “дикарской” периферией. Многие религиозные и культурные явления стали результатом проявления отстаивания собственной идентичности и адаптации влияния извне. Примерно то же самое происходило и с персидскими и тюркскими этносами после завоевания Персии арабами, что вызвало волну движения этой цивилизации и одной из ее частей в виде представителей несторианской церкви на восток. История этого движения и адаптации до сих пор находит свое отражение, в том числе, в сохранившихся особенностях и в институтах.
Очевидно, проявлением адаптации и народного характера религии стал для региона суфизм в исламе. Его особенностью были огромное значение личного примера и аскетизма (на Руси, по оценкам ученого, святые также играли особую роль, отличающуюся от Византии) и мистицизм, который в значительно меньшей степени присутствует в традиционном исламе. Суфистская традиция, сохранявшаяся в самые неблагоприятные исторические периоды, до сих пор влияет на мирное развитие событий в центрально-азиатском регионе. Обратным примером является Северная Африка, где существовавший суфизм, бывший до определенной степени религиозной рефлексией берберского населения на арабскую колонизацию, уступил место традиционному исламу в его традиционном ваххабистском толковании. Между тем многие сегодняшние события в регионе до сих пор связаны с жестким цивилизаторским давлением арабов на берберские племена. Что касается центральноазиатского аспекта, то значительную часть политической и тем более интеллектуальной элиты арабского халифата с какого-то момента составляли персы и тюрки, тем не менее, это не смягчало оказываемого политического давления на периферию, что приводило, в свою очередь, к активизации поиска собственной религиозной и культурной идентичности.
Среди комментариев спикера было также упоминание об определенной смене ориентиров востоковедением, которое отказывается от своей колониалистской ориентации, поскольку меняется до какой-то степени представление о субъекте и объекте, которое было однозначным у европейцев со времен Марко Поло. (Интересно, что г-н Лукьянов также упомянул о субъекте и объекте применительно к Евразии. По его словам, он в какой-то степени становится евразийским, не с точки зрения теоретических построений, а практики, поскольку это пространство начинает играть ключевую роль и только от него зависит, будет ли оно объектом в духе традиционной геополитики или субъектом.)
Эти две лекции завершили цикл, в котором обсуждались очень разные вещи: от перехода к свободному валютному курсообразованию и институциональных реформ до взаимодействия ислама и христианства. Объединяющим началом, пожалуй, можно считать высочайший интеллектуальный уровень лекторов, выступавших в рамках проекта со стороны МГУ. В ходе последних лекций прозвучали оценки относительно того, что уровень рефлексии по отношению к своему месту в мире весьма неодинаков в различных странах. В ходе обсуждений, проходивших в “нацбанковской аудитории”, эта рефлексия, связанная с местом в мире евразийского пространства и его экономик, была впечатляюще глубока.
