За последнее время г-н Келимбетов, возможно, в больших объемах высказывался в СМИ, чем в течение нескольких последних месяцев. Непосредственным мотивом для такой активности, вероятно, было стремление повлиять на ситуацию на валютном рынке, донеся информацию о том, что тенге находится теперь на равновесном уровне, близком к среднему соотношению к рублю за последние 15 лет. А государство будет неизбежно конвертировать большие объемы долларов, поступающие в результате налоговых платежей экспортеров. Второй целью комментариев, так или иначе, была полемика с оппонентами из экспертных, предпринимательских и банковских кругов, считающих, что новая денежно-кредитная политика должна включать в себя гораздо меньший объем присутствия регулятора на валютном рынке, что тенге все еще переоценен и переворачивание долларовых активов в тенговые может произойти только после еще одной последней валютной корректировки. Интервенции главы Нацбанка не могли не иметь ограниченный эффект не столько из-за качества аргументации, сколько из-за предыстории, когда в политике на валютном рынке происходили неожиданные решения типа форсированного перехода к инфляционному таргетированию - под давлением то ли ухудшающихся внешних макроэкономических условий, то ли принятых политических решений в сфере компетенции Нацбанка, вразрез с его позицией. Один из вопросов, ответ на которые будет находиться даже не в первые 100 дней председательства г-на Акишева, а в гораздо более сжатые сроки, состоит как раз в степени бескомпромиссности в определении денежно-кредитной политики. Сегодня, согласно предварительным графикам, должно состояться третье заседание комитета по определению параметров базовой ставки, которое должно продемонстрировать часть подходов нового руководства, кроме того, тенге довольно интенсивно ослабевал на этой неделе, что было маловероятно при сколько-нибудь значительных объемах валютных интервенций. Впрочем, небольшая вероятность того, что смена председателя Нацбанка - это просто смена спикера, то есть на того, кто мог бы быть лучше воспринят рынками, все же существует. Это бы означало, что те риски, связанные с дополнительным ослаблением тенге, о которых говорил г-н Келимбетов, - прежде всего дополнительный инфляционный шок, не позволяющий выполнять таргет по инфляции, и возможное серьезное дополнительное давление на качество кредитного портфеля и капитал банков, признаются на самом высоком уровне принятия решений большим злом, чем сохранение очень высокой неопределенности, связанной с курсом. Дальнейшее ослабление тенге связано и с тяжелыми социальными последствиями, и с экономическими проблемами, связанными, например, с удорожанием инвестиционного импорта и сокращением внутреннего спроса. Потребности реального сектора в более слабом тенге не так очевидны в ситуации до августа, когда вопрос состоял скорей в выборе между одномоментной и постепенной девальвацией.

Все-таки гораздо более вероятной остается возможность, что речь после нового назначения идет о содержательном изменении политики и более бескомпромиссном переходе к политике инфляционного таргетирования. Это значило бы, помимо прочего, что риторика недавних комментариев г-на Келимбетова о том, что казахстанское формирование валютного курса не может быть сразу таким же, как в Новой Зеландии, и из принципа свободного плавания тенге должны быть сделаны исключения в пользу достижения таргетируемых целей по инфляции, и есть большое количество стран, в ходе длительного перехода вмешивающихся в ситуацию с курсами национальных валют, не принята в качестве общей доктрины экономических властей. Переходу к инфляционному таргетированию в Казахстане объективно сопутствует значительный уровень сложностей, связанных с сырьевой структурой экономики, и сама возможность этого до проведения какой-либо масштабной диверсификации ставилась под сомнение очень авторитетными практиками и экспертами. Сам г-н Келимбетов отмечал, что наибольшие вызовы, связанные с новой денежно-кредитной политикой, в периодах не ослабления, а потенциального укрепления национальной валюты, когда властям ради осуществления “чистоты принципа” пришлось не препятствовать быстрому укреплению тенге, что делало бы еще более неконкурентоспособными ряд экспортных секторов. В прошлый раз похожая ситуация возникала в 2010 и 2011 годах, когда, по оценкам аналитиков международных финансовых институтов, работающих в Казахстане, вероятность укрепления тенге была очень велика и альтернативой было усиление инфляции. Тогда Нацбанку удалось избежать осуществления подобного риска (еще более переоцененный тенге, вероятно, усугубил бы проблемы в ходе нынешнего кризиса) и не допустить ни укрепления, ни инфляции, это происходило, однако, в условиях существования валютного коридора, а не официально объявленного “свободного плавания”. Параллели с Россией, как неоднократно подчеркивал экс-председатель, не вполне справедливы, учитывая разницу в масштабах и степени диверсификации экономик. Так или иначе, если достижение определенного уровня доверия входит в планы новых властей, то его крайне трудно достичь в рамках наполовину свободного курсообразования, либо это должно быть движение к полноценному инфляционному таргетированию как режиму, в наибольшей степени позволяющему абсорбировать внешние шоки, либо возвращением к валютному коридору, который, правда, может иметь смысл теперь уже лишь в случае отсутствия каких-либо возможностей осуществления одномоментных девальваций и принятия каких-либо немыслимых гарантий на этот счет.

Одним из основных сожалений, связанных с отставкой г-на Келимбетова, является то, что он не реализовал в полной мере свой мандат, связанный с борьбой с проблемными кредитами и активизацией кредитной активности банков. В момент его прихода в Нацбанк осенью 2013 года казалось, что у него очень значительный политический и лоббистский ресурс, связанный именно с этим, а не с экстренным переходом к политике инфляционного таргетирования. Серьезные изменения в этой сфере, иногда осуществляемые фактически в режиме ручного управления (как это было, например, со слиянием ККБ и БТА и решением большей части проблем с плохими кредитами), не были доведены до конца. В нынешней ситуации банки не готовы принять введения жесткой регуляторной нормы об уровне проблемных кредитов в не более чем 10% от портфеля и настаивают на “контрциклическом подходе”. Трудно себе представить, чтобы какое-нибудь новое руководство регулятора в ближайшем будущем обладало теми же ресурсами для решения этой проблемы, чем Нацбанк осенью 2013 года. Что касается инфляционного таргетирования, то для попыток относительно безболезненного плавного перехода в условиях благоприятной макроэкономической конъюнктуры больше нет времени, и реформы, возможно, будут осуществляться, как всегда на постсоветском пространстве, под давлением внешних обстоятельств непреодолимой силы.