Досрочная реализация опциона, который действовал бы и в течение трех следующих лет, несомненно является показателем успешности антикризисной программы и в какой-то степени отвечает на критические замечания об огромных и безвозвратных вливаниях в банки в ее рамках. (В своем наиболее радикальном варианте - из уст лидеров движений дольщиков и ипотечников - делались оценки о 18% ВВП, “вкачанных” в банки, хотя реальная цифра не составила и треть от этой суммы, а одной из главных антикризисных статей стало завершение строительства объектов с долевым участием и программы поддержки заемщиков БВУ, вполне сопоставимые и, возможно, даже более агрессивные и “социальные” по сравнению с теми, которые осуществлялись в развитых экономиках. Банки выступали каналами доведения средств и, что немаловажно, являются гарантами их возвратности, что уже произошло в случае с досрочными погашениями по нескольким антикризисным программам). Попытка государства получить биржевую стоимость акций, вопреки предварительным договоренностям при заключении опциона, когда крупный акционер Народного согласился уступить “Самрук-Казыне” право преимущественной покупки новой эмиссии, была бы не только неправовым подходом - в этом случае действительно можно было бы говорить о “зарезании курицы, несущей золотые яйца”, и игнорировании интересов банка и частных акционеров. Совершенно очевидно, что рост акций Народного в последние два года вряд ли существенным образом был связан с присутствием в капитале “Самрук-Казыны” и скорее стал следствием взвешенной докризисной стратегии и рыночных позиций частного финансового института.

Ситуация с реализуемым опционом выглядит относительно безболезненной по сравнению с тем, что может ждать государство впереди - при реализации своих контрольных пакетов в банках, осуществивших реструктуризацию обязательств. Фактически продавец в лице ФНБ может испытывать в какой-то момент серьезный внутренний конфликт. С одной стороны, вероятно, общественный прессинг в пользу получения максимальной цены за эти активы и, если не 15% годовых, то по крайней мере минимизации убытков, будет очень силен. С другой - слишком длительное пребывание государства в качестве собственника может снижать жизнеспособность банков и увеличивать издержки того же государства, которое будет оставаться для соответствующих фининститутов важнейшим источником фондирования через депозиты национальных компаний и госорганизаций. Возможно, более быстрое возвращение жизнеспособности той части банковского сектора, которая реструктурировала обязательства, важнее цены, получаемой за активы.

На самом деле вхождение “Самрук-Казыны” в качестве контролирующего акционера и реструктуризация обязательств, при которой не состоялась выплата всех внешних долгов за счет государства (на что рассчитывали кредиторы), достигли важных целей в виде поддержания доверия к банковской системе, отсутствия оттока депозитов и недопущения коллапса. Действия властей были совсем не “бархатными” по отношениям к БВУ, как это кажется критикам, в сравнении с тем, что предпринималось в России и на развитых рынках. Трудно сказать, насколько избирательными были решения, принимаемые по отношению к различным банкам, но информация о потерях в кредитных портфелях БВУ, где государство получило контроль, скорее свидетельствует о том, что дифференцированность подходов имела объективные основания. Тем не менее через некоторое время государство наверняка столкнется с выбором между определенными политическими издержками - в случае, если продажа трех реструктуризировавших обязательства банков принесет слишком большие убытки, и необходимостью иметь более динамичную и жизнеспособную банковскую систему, для чего желательны как можно более быстрое появление частных акционеров и реализация сценария выхода “Самрук-Казыны” из капитала не позже, чем в течение двух лет.

Николай ДРОЗД