Отсутствие у государства ресурсов снижает накал внутриэлитных противоречий и способствует временной консолидации вокруг реформ, которые в такой ситуации бывают обычно радикальными. Большинство участников гайдаровской реформы, связанной с либерализацией цен, считали, что все, безусловно, могло быть сделано иначе исходя из теории, но пока бюджетные ресурсы не были исчерпаны, не было политической воли для проведения изменений. В результате все нередко происходит исходя из логики “лучше ужасный конец, чем ужас без конца”. К тому же в ситуации, когда ресурсы близки к исчерпанию, система работает плохо, и реформы приносят определенное быстрое облегчение - наполняемость полок в продмагах или снижение спекулятивного фактора на валютном рынке и приближение к рыночному равновесию. Реформы, связанные с введением инфляционного таргетирования в России, начинались в ситуации очень высоких золотовалютных резервов и экономической стабильности, хотя и исчерпанности экономического роста, но отказ от валютного коридора и обязательных объемов интервенций регулятора вряд ли бы состоялись, если бы не совпадение ряда обстоятельств непреодолимой силы. Среди них наступление запредельной геополитической нестабильности, санкций со стороны Запада, частью которых является отсутствие доступа к внешним рынкам фондирования, в условиях, когда на конец этого и будущий год приходится пик выплат по российским внешним долгам и снижения цен на нефть, что потребовало наличия более слабого рубля, чтобы сделать достижимым уровень бюджетных расходов.
Российские экономические дилеммы, очень часто переносимые на Казахстан, на сей раз применимы к нам не полностью, несмотря на традиционное для начала всех кризисов давление со стороны слабеющего рубля и более чем 20%-ное снижение цен на нефть в течение двух месяцев. Разница прежде всего в возможностях осуществлять масштабные контрциклические вливания в экономику, обеспеченные размерами Нацфонда. Несмотря на то, что казахстанская экономическая модель роста внутри страны часто оценивается как исчерпанная из-за чрезмерного роста роли государства и снижения значения фактора частной инициативы с момента кризиса, извне все происходящее с резервами и качество экономической политики оценивалось скорей позитивно. Одной из рекомендаций МВФ, например, остается осуществление дополнительных вливаний в экономики странами-экспортерами нефти и газа в регионе, за счет накопленных резервов (пожалуйста, Панорама №43). Размер резервов в Нацфонде на сегодняшний момент в два раза больше, чем в момент кризиса 2008-2009 годов, благодаря тому, что бюджетная экспансия была ограниченной, в отличие от России, и консерватизм относительно роста расходной части бюджета и трансфертов из Нацфонда был реальным, а не каким-то риторическим. Размеры российского ФНБ позволяют удовлетворить лишь антикризисные запросы пары таких компаний, как “Роснефть”, причем при этом возникает вопрос: то ли рефинансировать внешние долги и позволить выполнить инвестиционные программы госкомпаниям, кроме РЖД, то ли осуществлять вложения в инфраструктуру.
Последние комментарии Нацбанка сводятся к тому, что, в отличие от России, перед Казахстаном на валютном рынке пока нет таких же факторов непреодолимой силы. Благодаря резервам тенге может пережить несколько месяцев снижения цен на нефть до нынешних уровней, динамика, связанная с платежным балансом, остается позитивной после февральской девальвации, и, несмотря на ослабление рубля, пока не происходит какого-то лавинообразного роста российского импорта. Ситуация может измениться в зависимости от того, какой будет динамика доверия к валютной политике, в случае дальнейшего роста доли долларовых депозитов регулятору, возможно, придется вернуться к логике “отсутствия волшебства” и принятия решений исходя из существующих реалий. Но все же переход к полностью свободному курсообразованию по российскому образцу в результате давления внешних факторов пока выглядит маловероятным. Неясно, будет ли осуществляться какая-то либерализация валютной политики с позиции силы, есть ли для этого политическая воля, и самое главное, является ли это действительно долгосрочной стратегической целью, учитывая сырьевой характер экономики. Казахстанские экономические и финансовые власти весьма прагматичны, и торжество принципов ценой дестабилизации - это явно не про них. Подход к принимаемым решениям крайне практичен.
Сомнения вызывают даже не периоды снижения циклов сырьевых цен, когда курс должен быть максимально гибкими, а периоды роста, когда тенге будет прогнозируемо укрепляться, при либеральных правилах движения капитала неизбежны масштабные притоки спекулятивных инвестиций извне. Даже при существовании Нацфонда и масштабных изъятий нефтедолларов из экономики тенге будет укрепляться и конкурентоспособность несырьевых отраслей снижаться. С другой стороны, точкой зрения многих экспертов является то, что в условиях фиксированного курса невозможно обеспечить стабильность ставок на финансовых рынках и эффективность обычного инструментария центральных банков, связанного как раз с влиянием на ставки.
Таким образом, пока нельзя говорить ни о том, что тенге должен быть отпущен в свободное плавание под давлением внешних факторов, ни о том, что существует какая-то консолидированная позиция, что переход к свободной конвертации тенге должен быть осуществлен с позиции силы и на определенных контрастах с российской ситуацией.
