В пятницу появилось короткое сообщение Нацбанка, согласно которому “динамика по золотовалютным резервам Национального банка положительная. В июле текущего года золотовалютные резервы Национального банка выросли на 2% (более $0,5 млрд) и на конец месяца составили $27 млрд. При этом с начала года золотовалютные резервы Национального банка выросли на $2,3 млрд (+9,2%). Сообщение вышло после очень серьезного укрепления тенге, произошедшего в пятницу на основной биржевой сессии. Укрепление составило Т1,20 до уровня в Т182,08 при значительных объемах биржевой сессии в $752 500 млн. Очевидно, рост золотовалютных резервов и готовность их использовать для валютных интервенций выглядели более серьезным аргументом, чем любые вербальные интервенции. Одним из аргументов а пользу того, что вероятность девальвации существует, было как раз сокращение размеров золотовалютных резервов в отдельные месяцы, причем даже тогда, когда осуществлялись налоговые платежи уже после февральской девальвации, аргументация Нацбанка состояла в том, что процесс снижения ЗВР, происходивший в течение всего 2013 года, удалось остановить и уровень ЗВР сейчас выше, чем в январе 2013 года, с другой стороны, в апреле 2014 года совокупные резервы превышали $28,4 млрд. Что касается других комментариев от топ-менеджеров Нацбанка, то они делались в социальных сетях, и некоторые из них были весьма выразительны, кратки и суровы. 

На этой неделе Нацбанк продолжал медленно укреплять тенге, доведя в среду курс до Т182 ровно. По-настоящему большими объемы основной биржевой сессии были в понедельник, когда они составили $555 млн. Очевидно, Нацбанку в весьма энергичной манере удалось доказать свою правоту и отсутствие краткосрочных предпосылок для ослабления тенге. Долгосрочно такие предпосылки не могут не существовать, учитывая напряженность и риски, существующие в мировой экономике и крупнейшем казахстанском экономическом партнере, которым является Россия. Паника тем не менее возникла при отсутствии каких-то краткосрочных предпосылок для девальвации, о чем, кстати, говорило большинство экспертов, и можно представить, какой может быть ситуация, когда эти предпосылки будут налицо. 

Очевидно, доверие населения к регулятору и экспертному сообществу и СМИ, которые не предвидели февральскую девальвацию, достаточно серьезно подорвано и восстановить его будет достаточно сложно. Кризис доверия, очевидно, проявился в ходе паники после девальвации и SMS-атаки на 3 банка, когда не было никаких объективных предпосылок внутри этих банков, чтобы вкладчики вели себя подобным образом. Уровень доверия - это весьма серьезный актив, имеющий серьезную материальную стоимость. В прошлом году, когда предыдущему руководству Нацбанка с большим трудом приходилось сдерживать рост девальвационных настроений, один из аргументов, звучавших от него, состоял в том, что девальвация поддерживается определенными группами экспортеров, между тем проигравшими в ситуации ослабления национальной валюты помимо населения являются отрасли, ориентированные на внутренние инвестиции, и банковский сектор. В то же время один из аргументов сторонников того, что девальвация в феврале была проведена вовремя, поскольку после этого происходила эскалация напряженности вокруг Украины, и это привело бы к существенно большим издержкам и волатильности на валютном рынке, получил на прошлой неделе свое подтверждение. Ночной ажиотаж произошел на опасениях, связанных с Россией, при отсутствии каких-либо признаков напряжения на внутреннем валютном рынке. 

При этом российский рубль под влиянием санкций прекратил свое краткосрочное укрепление, но на российском рынке нет никаких признаков паники. Аналитики считают, что в настоящее время даже избыток негативной информации слабо влияет на курс рубля, повторяющий движения индекса валют развивающихся рынков. Значительная часть панических ожиданий была заложена в то ослабление рубля, которое произошло весной. Председатель Нацбанка в свою очередь уверен в том, что произведенная девальвация сделана с определенным запасом, учитывающим возможное негативное развитие событий с рублем, и курс в любом случае будет оставаться равновесным. Нацбанк также говорит о мощной прагматике, которая предопределила решение о резком снижении курса национальной валюты в феврале вопреки ожиданиям и традиционным индикаторам вроде цен на нефть и курса рубля. 

Девальвация сказалась уже на профиците внешней торговли по итогам первого квартала, и если бы она не была произведена, то, по сделанным как-то оценкам Нацбанка, объем российского импорта мог бы вырасти еще “процентов на 20”. Ухудшение мировой конъюнктуры может привести к тому, что сценарий, при котором ослабление валюты выливается в экономический рост, как в России после августа 1998 года или в Казахстане в 1999 году, будет не столь выраженным, и очевидно, в этом случае можно будет только предполагать, что ситуация для определенных отраслей, например, металлургии, без ослабления тенге могла бы быть и хуже.