Состоявшееся на этой неделе интервью с председателем правления Евразийского банка Майклом Эгглтоном должно было быть посвящено возможным основным тенденциям на банковском рынке в 2014 году. По понятным причинам в итоге преобладающая часть комментариев была связана с первыми оценками относительно того, каким может быть влияние на сектор произошедшего ослабления тенге.
- Основной тенденцией начавшегося года, отмечаемой аналитиками, может стать более быстрое восстановление развитых экономик и давление, связанное с оттоком капитала на развивающиеся экономики и валюты этих стран. Ранее, в начале прошлого года, Вы говорили, что Казахстан оценивается как одна из наиболее безопасных стран в период кризиса. Претерпевают ли какие-то изменения эти оценки в связи с последними событиями?
- Начну с последнего пункта. Несмотря на все последние события, Казахстан все-таки является одним из самых экономически безопасных мест в мире. Естественно, когда я говорил о наибольшей безопасности, не подразумевал, что не может быть девальвации или каких-либо других изменений. Страна - не одинокий остров посреди океана, она находится посреди нескольких суперэкономик и, естественно, они оказывают на нее серьезное воздействие. Все начинается с развитых экономик, с того, что происходит в США, Европе и события, происходящие там, трансформируются на развивающиеся рынки. Некоторые из стратегий, используемых в развитых странах, оказывают огромное влияние на развивающиеся рынки, такие, как Бразилия, Россия, Индия и Китай. Казахстан не стал исключением. Главным фактором, оказывающим давление остается то, что сейчас гораздо меньше свободной ликвидности, соответственно, цены на металлы снижаются и это влияет на экономики в целом.
У правительства был выбор: девальвировать валюту или попробовать продолжать курс на том уровне, каким он был - примерно Т155 за доллар. В этом случае приходилось бы ежемесячно тратить $1,5-2 млрд, чтобы поддерживать тенге, и через год это привело бы к истощению международных валютных резервов. Думаю, что предпочтительным развитием событий было осуществление девальвации и, чем дольше бы выжидало казахстанское правительство, тем более жестким было возможное ослабление. Считаю, что выбранный уровень в Т185 за доллар, возможно, немного консервативен, поскольку государство хотело себя обезопасить от дальнейшего давления. Возможно, если бы девальвация зафиксировала курс на уровне в Т175 или Т180, это было бы достаточно разумно. Позитивом выглядит то, что людям будет гораздо легче сократить работу, особенно в компаниях-экспортерах. В последние несколько месяцев мы видели сообщения о том, что несколько тысяч сотрудников может быть уволено из той или иной компании большого производителя. На самом деле их положение улучшится и больше ни к чему будет размышлять об увольнении сотрудников. С другой стороны, цены на импорт неизбежно возрастут и у людей, естественно, сократится покупательская способность. Как все макроэкономические явления, произошедшее можно оценивать с разных сторон, нельзя сказать, что это однозначно хорошо или плохо. Это определенная комбинация факторов. Если сравнивать влияние девальвации на страну, предположим, в Казахстане и в Украине, нужно отметить, что Казахстан все же большой экспортер нефти и других сырьевых товаров и влияние девальвации может быть положительным и привести к стабилизации экономики страны. Что касается России, то она также крупный экспортер, и она постепенно девальвирует свою валюту, но делает это значительно мягче. Россия значительно крупнее и сложней в экономическом плане. Во всех этих трех крупнейших экономических игроках в СНГ основная масса населения очень серьезно страдает от девальваций. Сказал бы, тем не менее, что население Казахстана, учитывая экономические особенности, от девальвации оправится несколько ранее, чем украинцы или россияне. Естественно, вчерашний день (интервью происходило 12 февраля) был очень труден для всех - это очевидно.
- Банковский сектор называется одной из потенциально проигрывающих сторон в ходе этой девальвации.
- На самом деле все зависит от того, какой банк имеется в виду. Есть определенное количество позитивных сторон и определенное количество негативных, и девальвация может по-разному отражаться на банках. Первое, на что мы должны обратить внимание, это соотношение тенговых и валютных кредитов. И когда вы смотрите на количество долларовых кредитов, то должны смотреть, сколько заемщиков являются экспортерами и получают выручку в долларах. Большинство их расходов происходит в тенге, и девальвация на руку таким компаниям. В нашем банке, если говорить о розничном сегменте, только полтора процентов займов выдано в иностранной валюте. Когда я пришел в банк 4 года назад, мы приняли политику, в соответствии с которой банк не выдает розничные кредиты в иностранной валюте, потому что в случае девальвации заемщики просто не смогли бы погашать их своевременно. Это не означает, что тенговые розничные займы будут беспроблемными, но по крайней мере, в них нет той значительной разницы в выплатах из-за скачка курса. Если же говорить о корпоративном портфеле и портфеле МСБ, то 27% портфеля - займы в иностранной валюте. И них 90% выдано как раз компаниям-экспортерам. Естественно, нам придется обсудить многие вопросы с заемщиками, но если вопрос стоит, будут ли у нас большие проблемы с погашениями в связи с девальвацией, думаю, что в среднесрочной перспективе их не ожидается. Вторая важная вещь - какова открытая позиция банка, другими словами, если банки занимают в долларах и осуществляют погашения после девальвации за счет кредитов в тенге, то это очень осложняет их перспективы.
Многие банки в секторе как раз в позиции, связанной с заимствованиями в валюте, которые были дешевле. У нас же нет больших обязательств в долларах. Третий из пяти рисков связан с коэффициентом адекватности капитала, так как он исчисляется в тенге, а многие активы номинированы в долларах, что приводит к несоразмерным изменениям при девальвации. Очень большой вопрос, будут ли банки соответствовать пруденциальным нормативам, требованиям к капиталу первого и второго уровня. Мы им соответствуем. Четвертый риск - операционный - он состоит в том, что многие клиенты могут знать о девальвации до момента ее официального объявления и пытаться извлечь выгоды, например, попытавшись конвертировать тенговые депозиты по выгодному курсу. Через минуту после официального объявления Нацбанка мы закрыли все наши IT-системы, у нас был соответствующий план. Мы увеличили количество сотрудников безопасности в отделениях и провели другие необходимые действия для того, чтобы минимизировать операционный риск.
- То, что девальвация была одномоментной - это предотвратило более интенсивный переток депозитов в доллары?
- Мы остановили все, потому что никто не знал, как будет развиваться ситуация. На тот момент в 11 утра пресс-конференция Нацбанка еще не состоялась, и шанс сделать какую-либо ошибку, не имея фундаментальной информации, был очень большим. Намного разумней было не делать ничего. На самом деле некоторые банки, то ли они пытались избежать убытков, то ли спекулировать на этой ситуации, устанавливали курс до Т300 за доллар. В 15.45 мы уже открылись и работали в совершенно нормальном режиме.
Курс был Т184-185 за доллар. Таким образом, ни банк, ни клиенты не потеряли и не заработали дополнительных денег на данном событии. Пятый тип риска, который меня очень беспокоит, это то, какой будет наша модель развития в будущем. В ближайшие три месяца важным будет вопрос, каким образом удержать наших клиентов и как до конца разобраться, каким будет влияние ослабления. И если честно, пока нам очень трудно судить, какой будет финансовая ситуация у наших клиентов и партнеров. Считаю, что нужно собрать как можно больше информации, а потом принимать решения. Операционная деятельность продолжится, но совершенно ответственно можно сказать, что объемы бизнеса в сегменте снизятся, так как у людей присутствуют определенные опасения. В ближайшие несколько дней ситуация успокоится, и мы выработаем среднесрочные планы.
- Можно ли говорить, что подход к кредитованию, в частности в потребительском кредитовании, будет консервативнее?
- Это не совсем корректный вопрос. Мы должны четче дифференцировать наших клиентов и влияние на них ситуации с девальвацией. При разработке нашей будущей финансовой стратегии мы должны учитывать, что какие-то клиенты будут иметь ситуацию хуже, чем до девальвации, а какие-то даже чуть выиграли от нее, и поэтому наша финансовая модель будет диверсифицирована в зависимости от клиентов. Также не знаю, какова ситуация с нашими основными конкурентами, девальвация могла их существенно задеть, и могут появиться и новые возможности. Очень сложно предсказывать что-либо. Некоторые банки могут выиграть, и их операционная деятельность улучшится. Некоторые проиграли или проиграют, и их масштабы бизнеса снизятся. Но в целом можно сказать, что общая ситуация немного осложнится. Наш банк сработал хорошо, я горд, что это так получилось. Но тем не менее общая моя оценка в том, что влияние на сектор будет скорей негативным. Не хочу говорить, что будет хуже, но оперировать будет намного труднее. За свою 20-летнюю карьеру банкира я пережил больше 10 девальваций в различных странах, и мой вывод в том, что мы не должны паниковать, должны собрать как можно больше информации и затем принимать решения. В принципе, я достаточно оптимистичен, не знаю до конца, почему. Но тем не менее есть и озабоченность относительно того, что происходит в банковском секторе и с населением, но мы должны продолжать действовать. Для развивающихся рынков есть очень хорошая мудрость: “Реальность - всегда не такая плохая, как кажется, и не такая хорошая, как кажется”.
- Как может складываться ситуация с фондированием, на каком-то этапе у Евразийского банка была избыточная ликвидность, остается ли она и сейчас?
- Что касается наших активов, то чуть меньше 20% высоколиквидны. Этого нам удалось добиться с учетом того, что на рынках была волатильность. Работая в Казахстане, придерживаюсь принципа, что на балансе должно быть как минимум 15% высоколиквидных активов. Меньше просто небезопасно, а чуть больше - всегда хорошо. Что касается ликвидности и фондирования, мы должны учитывать то, что произойдет с населением, компаниями, крупными заемщиками.
- Как-то вы сказали, что банкир должен быть в хорошем смысле слова параноиком и консервативно оценивать риски. В то же время любой банк стремится к выходу в сегменты, где присутствует высокая маржинальность. Страх или интерес будет преобладающим мотивом в 2014 году?
- Да, это очень интересная вещь. До сих пор считаю, что хороший банкир должен быть немного параноиком. Не думаю, что многие банки имели на руках 4 заранее подготовленных плана по действиям после девальвации, и при этом была всего минута на принятие решения. Я бы предпочел не поднимать эти планы и не выбирать ни одного из них, но одним из жизненных принципов является: “Быть готовым к худшему и верить в лучшее”. Гарантированно можно не иметь никаких убытков и проблем в том случае, если не развивать свою операционную деятельность и не делать вообще ничего. Да, конечно, мы должны думать о развитии и занять определенные рыночные ниши, но при этом мы должны сохранять циничный банкирский взгляд на вещи и оценивать ситуацию холодно. Но думаю, что компании, которыми хорошо управляют, всегда имеют больше возможностей, чем компании, управляемые плохо, или компании с отсутствием управленческих стратегий. Человек не должен принимать решение в ситуациях, когда он боится или когда он скован. Нужно иметь определенный баланс: решение не должно приниматься в ситуации страха или бегства.
Николай ДРОЗД
Состоявшееся на этой неделе интервью с председателем правления Евразийского банка Майклом Эгглтоном должно было быть посвящено возможным основным тенденциям на банковском рынке в 2014 году. По понятным причинам в итоге преобладающая часть комментариев была связана с первыми оценками относительно того, каким может быть влияние на сектор произошедшего ослабления тенге.
- Основной тенденцией начавшегося года, отмечаемой аналитиками, может стать более быстрое восстановление развитых экономик и давление, связанное с оттоком капитала на развивающиеся экономики и валюты этих стран. Ранее, в начале прошлого года, Вы говорили, что Казахстан оценивается как одна из наиболее безопасных стран в период кризиса. Претерпевают ли какие-то изменения эти оценки в связи с последними событиями?
- Начну с последнего пункта. Несмотря на все последние события, Казахстан все-таки является одним из самых экономически безопасных мест в мире. Естественно, когда я говорил о наибольшей безопасности, не подразумевал, что не может быть девальвации или каких-либо других изменений. Страна - не одинокий остров посреди океана, она находится посреди нескольких суперэкономик и, естественно, они оказывают на нее серьезное воздействие. Все начинается с развитых экономик, с того, что происходит в США, Европе и события, происходящие там, трансформируются на развивающиеся рынки. Некоторые из стратегий, используемых в развитых странах, оказывают огромное влияние на развивающиеся рынки, такие, как Бразилия, Россия, Индия и Китай. Казахстан не стал исключением. Главным фактором, оказывающим давление остается то, что сейчас гораздо меньше свободной ликвидности, соответственно, цены на металлы снижаются и это влияет на экономики в целом.
У правительства был выбор: девальвировать валюту или попробовать продолжать курс на том уровне, каким он был - примерно Т155 за доллар. В этом случае приходилось бы ежемесячно тратить $1,5-2 млрд, чтобы поддерживать тенге, и через год это привело бы к истощению международных валютных резервов. Думаю, что предпочтительным развитием событий было осуществление девальвации и, чем дольше бы выжидало казахстанское правительство, тем более жестким было возможное ослабление. Считаю, что выбранный уровень в Т185 за доллар, возможно, немного консервативен, поскольку государство хотело себя обезопасить от дальнейшего давления. Возможно, если бы девальвация зафиксировала курс на уровне в Т175 или Т180, это было бы достаточно разумно. Позитивом выглядит то, что людям будет гораздо легче сократить работу, особенно в компаниях-экспортерах. В последние несколько месяцев мы видели сообщения о том, что несколько тысяч сотрудников может быть уволено из той или иной компании большого производителя. На самом деле их положение улучшится и больше ни к чему будет размышлять об увольнении сотрудников. С другой стороны, цены на импорт неизбежно возрастут и у людей, естественно, сократится покупательская способность. Как все макроэкономические явления, произошедшее можно оценивать с разных сторон, нельзя сказать, что это однозначно хорошо или плохо. Это определенная комбинация факторов. Если сравнивать влияние девальвации на страну, предположим, в Казахстане и в Украине, нужно отметить, что Казахстан все же большой экспортер нефти и других сырьевых товаров и влияние девальвации может быть положительным и привести к стабилизации экономики страны. Что касается России, то она также крупный экспортер, и она постепенно девальвирует свою валюту, но делает это значительно мягче. Россия значительно крупнее и сложней в экономическом плане. Во всех этих трех крупнейших экономических игроках в СНГ основная масса населения очень серьезно страдает от девальваций. Сказал бы, тем не менее, что население Казахстана, учитывая экономические особенности, от девальвации оправится несколько ранее, чем украинцы или россияне. Естественно, вчерашний день (интервью происходило 12 февраля) был очень труден для всех - это очевидно.
- Банковский сектор называется одной из потенциально проигрывающих сторон в ходе этой девальвации.
- На самом деле все зависит от того, какой банк имеется в виду. Есть определенное количество позитивных сторон и определенное количество негативных, и девальвация может по-разному отражаться на банках. Первое, на что мы должны обратить внимание, это соотношение тенговых и валютных кредитов. И когда вы смотрите на количество долларовых кредитов, то должны смотреть, сколько заемщиков являются экспортерами и получают выручку в долларах. Большинство их расходов происходит в тенге, и девальвация на руку таким компаниям. В нашем банке, если говорить о розничном сегменте, только полтора процентов займов выдано в иностранной валюте. Когда я пришел в банк 4 года назад, мы приняли политику, в соответствии с которой банк не выдает розничные кредиты в иностранной валюте, потому что в случае девальвации заемщики просто не смогли бы погашать их своевременно. Это не означает, что тенговые розничные займы будут беспроблемными, но по крайней мере, в них нет той значительной разницы в выплатах из-за скачка курса. Если же говорить о корпоративном портфеле и портфеле МСБ, то 27% портфеля - займы в иностранной валюте. И них 90% выдано как раз компаниям-экспортерам. Естественно, нам придется обсудить многие вопросы с заемщиками, но если вопрос стоит, будут ли у нас большие проблемы с погашениями в связи с девальвацией, думаю, что в среднесрочной перспективе их не ожидается. Вторая важная вещь - какова открытая позиция банка, другими словами, если банки занимают в долларах и осуществляют погашения после девальвации за счет кредитов в тенге, то это очень осложняет их перспективы.
Многие банки в секторе как раз в позиции, связанной с заимствованиями в валюте, которые были дешевле. У нас же нет больших обязательств в долларах. Третий из пяти рисков связан с коэффициентом адекватности капитала, так как он исчисляется в тенге, а многие активы номинированы в долларах, что приводит к несоразмерным изменениям при девальвации. Очень большой вопрос, будут ли банки соответствовать пруденциальным нормативам, требованиям к капиталу первого и второго уровня. Мы им соответствуем. Четвертый риск - операционный - он состоит в том, что многие клиенты могут знать о девальвации до момента ее официального объявления и пытаться извлечь выгоды, например, попытавшись конвертировать тенговые депозиты по выгодному курсу. Через минуту после официального объявления Нацбанка мы закрыли все наши IT-системы, у нас был соответствующий план. Мы увеличили количество сотрудников безопасности в отделениях и провели другие необходимые действия для того, чтобы минимизировать операционный риск.
- То, что девальвация была одномоментной - это предотвратило более интенсивный переток депозитов в доллары?
- Мы остановили все, потому что никто не знал, как будет развиваться ситуация. На тот момент в 11 утра пресс-конференция Нацбанка еще не состоялась, и шанс сделать какую-либо ошибку, не имея фундаментальной информации, был очень большим. Намного разумней было не делать ничего. На самом деле некоторые банки, то ли они пытались избежать убытков, то ли спекулировать на этой ситуации, устанавливали курс до Т300 за доллар. В 15.45 мы уже открылись и работали в совершенно нормальном режиме.
Курс был Т184-185 за доллар. Таким образом, ни банк, ни клиенты не потеряли и не заработали дополнительных денег на данном событии. Пятый тип риска, который меня очень беспокоит, это то, какой будет наша модель развития в будущем. В ближайшие три месяца важным будет вопрос, каким образом удержать наших клиентов и как до конца разобраться, каким будет влияние ослабления. И если честно, пока нам очень трудно судить, какой будет финансовая ситуация у наших клиентов и партнеров. Считаю, что нужно собрать как можно больше информации, а потом принимать решения. Операционная деятельность продолжится, но совершенно ответственно можно сказать, что объемы бизнеса в сегменте снизятся, так как у людей присутствуют определенные опасения. В ближайшие несколько дней ситуация успокоится, и мы выработаем среднесрочные планы.
- Можно ли говорить, что подход к кредитованию, в частности в потребительском кредитовании, будет консервативнее?
- Это не совсем корректный вопрос. Мы должны четче дифференцировать наших клиентов и влияние на них ситуации с девальвацией. При разработке нашей будущей финансовой стратегии мы должны учитывать, что какие-то клиенты будут иметь ситуацию хуже, чем до девальвации, а какие-то даже чуть выиграли от нее, и поэтому наша финансовая модель будет диверсифицирована в зависимости от клиентов. Также не знаю, какова ситуация с нашими основными конкурентами, девальвация могла их существенно задеть, и могут появиться и новые возможности. Очень сложно предсказывать что-либо. Некоторые банки могут выиграть, и их операционная деятельность улучшится. Некоторые проиграли или проиграют, и их масштабы бизнеса снизятся. Но в целом можно сказать, что общая ситуация немного осложнится. Наш банк сработал хорошо, я горд, что это так получилось. Но тем не менее общая моя оценка в том, что влияние на сектор будет скорей негативным. Не хочу говорить, что будет хуже, но оперировать будет намного труднее. За свою 20-летнюю карьеру банкира я пережил больше 10 девальваций в различных странах, и мой вывод в том, что мы не должны паниковать, должны собрать как можно больше информации и затем принимать решения. В принципе, я достаточно оптимистичен, не знаю до конца, почему. Но тем не менее есть и озабоченность относительно того, что происходит в банковском секторе и с населением, но мы должны продолжать действовать. Для развивающихся рынков есть очень хорошая мудрость: “Реальность - всегда не такая плохая, как кажется, и не такая хорошая, как кажется”.
- Как может складываться ситуация с фондированием, на каком-то этапе у Евразийского банка была избыточная ликвидность, остается ли она и сейчас?
- Что касается наших активов, то чуть меньше 20% высоколиквидны. Этого нам удалось добиться с учетом того, что на рынках была волатильность. Работая в Казахстане, придерживаюсь принципа, что на балансе должно быть как минимум 15% высоколиквидных активов. Меньше просто небезопасно, а чуть больше - всегда хорошо. Что касается ликвидности и фондирования, мы должны учитывать то, что произойдет с населением, компаниями, крупными заемщиками.
- Как-то вы сказали, что банкир должен быть в хорошем смысле слова параноиком и консервативно оценивать риски. В то же время любой банк стремится к выходу в сегменты, где присутствует высокая маржинальность. Страх или интерес будет преобладающим мотивом в 2014 году?
- Да, это очень интересная вещь. До сих пор считаю, что хороший банкир должен быть немного параноиком. Не думаю, что многие банки имели на руках 4 заранее подготовленных плана по действиям после девальвации, и при этом была всего минута на принятие решения. Я бы предпочел не поднимать эти планы и не выбирать ни одного из них, но одним из жизненных принципов является: “Быть готовым к худшему и верить в лучшее”. Гарантированно можно не иметь никаких убытков и проблем в том случае, если не развивать свою операционную деятельность и не делать вообще ничего. Да, конечно, мы должны думать о развитии и занять определенные рыночные ниши, но при этом мы должны сохранять циничный банкирский взгляд на вещи и оценивать ситуацию холодно. Но думаю, что компании, которыми хорошо управляют, всегда имеют больше возможностей, чем компании, управляемые плохо, или компании с отсутствием управленческих стратегий. Человек не должен принимать решение в ситуациях, когда он боится или когда он скован. Нужно иметь определенный баланс: решение не должно приниматься в ситуации страха или бегства.
Николай ДРОЗД
