Возможные некоторые тренды в казахстанском банковском секторе в 2014 году прокомментировал, по просьбе Панорамы, председатель правления Нурбанка Кантар ОРЫНБАЕВ.
- Что может происходить с проблемными кредитами банковского сектора и есть ли основания для какого-либо оптимизма в отношении уровня просроченных кредитов?
- Ситуация в банковском секторе отражает ситуацию в экономике. И, соответственно, чтобы оздоровился плохой портфель, нужно оздоровление в экономике. В таком случае у нас появятся новые хорошие заемщики. Не верю в то, что плохие кредитные портфели могут кардинально и повально улучшиться. Да, в отдельных случаях это может происходить. У нас есть проблемные заемщики, которые смогли оздоровить ситуацию. Но надо понимать, что кризис задел многих, и переломить ситуацию удастся не всем. Больше надежд возлагаю не на возрождение старого портфеля, а на новых здоровых заемщиков и доходные проекты, которые помогут банку компенсировать эти убытки. И нужно иметь смелость признать эти убытки и начать работать с новыми проектами. Поскольку осторожность стала свойственна не только регулятору, который стал опасаться отпускать банки в свободное плавание, но и самим банкам, которые стали консервативнее в выдаче кредитов. Стандарты андеррайтинга стали очень строгими. Наверное, это хорошо, но в этом тоже должна быть мера, поскольку если вспомнить, как кредиты выдавались до 2007 года и как они выдаются теперь, то это две разные крайности. Что одна неправильна, что другая. Как раз с помощью новых заемщиков мы сможем пережить убытки, что касается старых проблемных заемщиков, на мой взгляд, не надо бояться списывать эти кредиты, показывать убытки и ждать, что когда-нибудь все “оживет”. Есть только отдельные проекты, у которых есть подобная перспектива. Но есть и такие, о которых надо забыть - сформировать провизии, признать убытки и похоронить эту тему. Но для того, чтобы появились новые заемщики, необходимо, чтобы произошли изменения в экономике. Невозможно в отдельно взятой точке экономики, банках, решить проблему плохих кредитов. Необходимо экономическое оживление, появление новых заемщиков, и тогда у части наших проблемных клиентов, спрос на продукцию которых упал, произойдет какое-то обновление. Проблему проблемных портфелей невозможно решить отдельно только с банками.
- Может ли существенно поменяться рынок уже в этом году, с выходом государства из капитала нескольких банков и вхождения в них казахстанских банковских групп? Существуют ли серьезные предпосылки для дальнейшей консолидации казахстанского банковского рынка?
- Думаю, что с приходом частных инвесторов вместо государственных управляющих, политика этих банков станет более агрессивной, конкуренция ужесточится. Но вряд ли это произойдет в этом году. Опять, на примере нашего банка, произошла смена акционера в 2010 году, и, первые три года мы были заняты тем, что оценивали и исправляли ситуацию в банке. Это не означает, что те инвесторы, которые пришли в БТА и Темирбанк, потратят на это 3 года. Возможно, им понадобится меньше времени, возможно, они предпримут решительные шаги уже в этом году. Реалистично все же ожидать, что как минимум год потребуется на работу внутри банка, не видную для рынка. И в 2015 году они начнут давить на рынок своей конкуренцией.
Прежде чем говорить о консолидации, нужно определиться с тем, что мы понимаем под этим термином. Первая пятерка банков держала когда-то, насколько помню, 74% активов банковского сектора, потом 65%, по состоянию на 1 января 2014 года, по статистике Нацбанка, 55%.
Поэтому если консолидацией считать ситуацию, когда большую часть рынка держит малое количество банков, то наоборот, уровень консолидации снижается, поскольку большие банки были достаточно консервативны, а средние банки были, наоборот, на редкость агрессивны. Некоторые банки сейчас перешли в иную категорию и сами являются тяжеловесами, но они же вышли из среды средних банков. Основная активность, на этот момент, не среди больших, а среди мелких и средних банков. Именно они набирают мощь. С этой точки зрения тренд скорее обратный, на деконсолидацию. Если говорить о том, что Альянс Банк, Темирбанк, Forte и KassaNova могут произвести объединение, как объединиться может и БТА, то такой тренд тоже возможен. Это два тренда, и надо понять, какой из них победит. Мне кажется, что период большей активности средних банков еще не закончился, и пока эта тенденция будет даже сильнее.
- А если говорить о количестве банков?
- Может быть, оно и будет сокращаться, но незначительно. А концентрация активов у небольшой группы будет размываться. И это хорошо для потребителей, когда у тебя есть 20 банков, 30 банков, которые борются за тебя. При этом нужно учитывать, что наличие 30 банков еще не говорит о том, что в каждом секторе услуг будет конкуренция между таким же количеством банков. У каждого банка своя ниша, свой ассортимент услуг. Соответственно, в каком-то отдельном сегменте могут присутствовать всего 3 - 5 банков. А когда на рынке малое количество игроков, они могут, и не сговариваясь, диктовать условия.
- Одно из важных ожиданий Нацбанка состоит в том, что банковский сектор вернет себе роль одного из основных драйверов экономического роста. По Вашим оценкам, насколько долгосрочна эта перспектива и каковы основные факторы, способные влиять на этот процесс?
- То, что банковский сектор, один из драйверов, это должно быть так, и так и было. Если мы делаем доступными кредиты, то экономика растет. Например, решения американской ФРС по ставкам связаны с желанием в какой-то момент сделать кредитование более доступным, либо, наоборот, охладить рынки. У нас ситуация такова, что проблема не только в ставках, а больше в том, что банки очень осторожно кредитуют. Я бы даже уточнил, финансовый сектор не основной драйвер, а больше проводник экономического роста. Мы вряд ли являемся первопричиной. Когда американцы пытались с помощью QE -1,2 (Quantative Easing), оживить экономику, то в результате деньги просто застряли в банках и все. У нас же где-то похожая ситуация. Банки очень осторожно кредитуют, потихоньку восстанавливаем кредитование корпораций, в большей степени кредитование субъектов малого и среднего бизнеса. Положительно мы относимся к кредитованию населения. А население - эта та сфера, которая не перегружена долгами. Да, сейчас высказываются опасения о новом пузыре и повторении сценария, который произошел с ипотечным кредитованием. Но стоит ясно видеть разницу между ипотечными кредитами с суммой на Т20 млн и сроком обслуживания на 20 лет, или товарным кредитом со средним чеком на Т150 тысяч и средним сроком кредитования в 1 год. Даже отсутствие возможностей выплатить этот кредит не станет социальной драмой. Когда мы говорим, что для того, чтобы предотвратить потребительский бум, нужно предпринять какие-то меры заранее - это замечательно. Нужно предпринимать, но и осознавать масштаб этой проблемы на текущий момент. Да, мы даем рознице гораздо более дорогие кредиты относительно корпораций, но в ставках заложены и необходимые расходы на организацию работы с физическими лицами, и возможные потери. И еще очень хорошо в потребительских кредитах то, что через потребление можно стимулировать экономический рост. Американцы используют в качестве инструмента оживления экономики именно потребление. Один из инструментов - понижение ставок, второй - стимулирование потребления. У нас есть верхний уровень потребления - дорогие машины, дома, люксовая одежда, есть средний - бюджетные решения по покупке тех же машин, одежды, и есть самый нижний - товары широкого потребления. Если мы наполняем нижнюю и среднюю часть этого спектра, то это стимулирование определенной части цепочки в экономике. Люди тратят деньги на более качественные товары и услуги, и те, кто их производит или дистрибъюирует, начинают развиваться. Увеличивается спрос на товары для широких слоев населения, соответственно, туда направляется бизнес, что ведет к снижению маржи. Когда мы накачиваем деньгами нижнюю часть потребления, мы создаем правильную структуру экономики, которая будет ориентирована на товары широкого потребления.
- При каких условиях кредитование становится все же значимым фактором для экономики, когда оно насколько-то выше роста ВВП?
- Статистика - это такая вещь, на которой можно играть. Обычно мы наблюдаем сильный рост, когда определенный сегмент только начинает развиваться. Кредитование не может всегда расти быстрее ВВП. Потому, когда мы росли до 2008 года очень быстро, это было связано с тем, что изначально кредитных денег в экономике было очень мало. Сейчас то же самое происходит с кредитами физическим лицам, изначально их было очень мало, поэтому и темпы роста грандиозные.
Когда ты в начале пути - ты растешь бешеными темпами. То же самое можно сказать и про наши портфели, они быстро растут, но в абсолютном значении еще невелики. Нельзя сказать про нашу экономику, что она переполнена кредитами. То, что мы растем такими маленькими темпами, это просто эффект низкой базы. Да, любой молодой организм растет очень быстро. А потом начинает расти вровень с ВВП. Банковский сектор может стать фактором экономического роста, если он будет повышать доступность кредитов и стимулировать потребление. Если вспомнить докризисные времена, то когда банки раздавали ипотечные кредиты, происходило кредитование как строительных корпораций, так и физических лиц. То есть, подогревались и спрос, и предложение. С точки зрения создания конкурентного рынка эффективнее было бы подогревать только спрос. Эффективнее не для банка, как раз-таки ему, может быть, лучше с одной, например, строительной корпорацией иметь дело, с одним заемщиком легче работать. На тот момент, по крайней мере, тогда так казалось. Наверное, для экономики, все же, правильнее, чтобы деньги в экономику заходили через людей. Раздавать им “баллы для голосования”. Потому как тогда люди решают, у какой компании купить товар, то есть работает принцип здоровой конкуренции и выигрывает самый сильный. А иначе банки с корпорациями решают, кому быть лидером на этом рынке, что является неправильным путем. То есть правильный путь, чтобы решали тысячи заемщиков, кому жить на рынке.
Нас сдерживает незнание. С одной стороны, рост портфеля ограничивается пруденциальными нормативами. Если ты хочешь кредитовать, необходимо нарастить свой капитал. С другой стороны, если мы недостаточно осведомлены о заемщике, мы сами неохотно кредитуем. Большое спасибо Нацбанку за то, что у нас есть кредитное бюро, с помощью которого можно проверить, были ли у заемщика просрочки, у нас есть ГЦВП, с помощью которого можно установить, есть ли у человека постоянная зарплата и пенсионные отчисления. Это дает портрет заемщика. Но можно было бы добавить красок этому портрету. Например, сделать базу, связанную с административными правонарушениями, доступной и нам, чтобы они мешали ему брать кредиты. К примеру, если нам известно, что человек в пьяном виде допускает ДТП - не будет ему кредита. И нам это дает определенный комфорт. Президент Назарбаев уже говорил о том, чтобы каким-то образом демотивировать людей, допускающих правонарушения, например, при приеме на работу. Это очень мудрая мысль. Нужно создать базу злостных дебоширов, любителей кататься за рулем пьяным и т.п. и дать банкам к ней доступ. Я думаю, не только наш банк откажет в кредите человеку, у которого нет чувства ответственности, который может избить стюардессу или сбить человека “по пьянке”.
Если бы судебная система была эффективнее, это тоже был бы шаг в правильном направлении. Сейчас для того, чтобы вернуть деньги банков, необходимо потратить слишком много “человекоресурсов”. Между тем, есть люди, которые живут в роскошных квартирах, но не хотят платить по кредитам. Если бы система возврата долгов позволяла более эффективно заставить таких людей платить по долгам, было бы гораздо лучше. А мы бросаемся в сторону, крича: “Оставим народу жилье”. Понятное дело, есть люди, у которых есть проблемы, но под их крыло прячутся те, кто мог бы платить. Это далеко не единичные случаи. По существу это культура возврата долгов. Может быть, я слишком заостряю разговор на потребительских кредитах, но для нас это было темой 2013 года. Мы очень сильно развивали тему кредитов на приобретение товаров.
Кредитные истории надо нарабатывать на маленьких суммах, и уже потом брать миллионы. Что касается нас, то до 2007 года все брали ипотечные кредиты. Люди обожглись большими долгосрочными кредитами. Надо было бы начинать с потребительских кредитов и только потом запускать ипотечные. После драм с ипотекой мы подсознательно ожидаем того же эффекта и от потребительского кредитования.
- Может ли каким-то образом долгосрочно поменяться ситуация с долгосрочным фондированием для сектора в целом. И где могут происходить наиболее существенные изменения, в степени открытости внешних рынков фондирования, улучшения механизмов фондирования с помощью тенговых облигаций или за счет удлинения депозитной базы?
- Необходима стабильность, чтобы внешние рынки нам стали доверять. Когда говоришь с иностранцами, от них можно услышать определенные опасения по поводу того, что регулирование стало слишком жестким и непредсказуемым. Для инвестора это дополнительный фактор неопределенности будущего бизнеса. Причем это не связано с какими-то персоналиями. То есть, очевидно, что с ребенком, которого запеленали в мягкие одежды с ног до головы, меньше проблем, но то, может ли принести такой “ребенок” какой-либо импульс в экономику или прибыль акционеру, вызывает большие сомнения. У любой меры безопасности есть своя цена. Во-первых, необходимо, чтобы на мировые рынки вернулась стабильность, а во-вторых, чтобы вернулось доверие к нашей финансовой системе. Если до кризиса иностранные инвесторы спокойно “вливали” сюда деньги, то теперь даже после возвращения стабильности и аппетита к рискам, на Казахстан они, вероятно, будут серьезно размышлять о возможности предоставления средств финансовому сектору. Вторым необходимым фактором для долгосрочного фондирования из-за рубежа остается стабильный курс тенге. Потому что, когда мы берем там в валюте, а кредитуем здесь в тенге, то принимаем на себя валютные риски. Их можно закрыть с помощью хеджирования. Но даже перед кризисом хеджирование было малодоступно, не говоря уже о текущем моменте. Без страховки форвардом, взяв фондирование в иностранной валюте и раздав его в тенге, мы на себе несем этот валютный риск. И для того, чтобы существовала возможность хеджирования с помощью форварда, также необходимо доверие. То есть и фондирование и форварды - это нечто из области доверия.
Что касается облигаций на местном рынке. Традиционно, это длинные деньги пенсионных фондов. Ну, теперь с созданием Единого пенсионного фонда, честно говоря, не знаю, как это будет функционировать.
Надеюсь, что с ЕНПФ у банков будет взаимовыгодное сотрудничество. Потому что с одной стороны они могут завысить стоимость денег. Как бывший “пенсионщик” (г-н Орынбаев длительное время был одним из самых интересных спикеров в пенсионном секторе), на месте ЕНПФ, зная, что я один на рынке, я бы диктовал свои условия, выгодные только фонду. Когда на рынке было 14 фондов, мы торговались до тех пор, пока кто-нибудь не решал уступить, и находился ценовой компромисс. Теперь, когда покупателем выступает единый фонд, банку-эмитенту будет очень тяжело договориться о приемлемой цене. Живет надежда, что ставки будут разумными, поскольку если нам дадут высокие ставки, то мы будет давать эти дорогие деньги в экономику. Если ты хочешь стимулировать экономику, ты должен фондировать рынок по низким ставкам. В общем, есть шансы на взаимовыгодное сотрудничество с ЕНПФ. Что касается депозитов, то депозитный рынок весьма конкурентен. Когда один из банков создал продукт, позволяющий снять почти всю сумму, за исключением не снижаемого остатка без потери процентов, то это стали делать практически все банки. И ставки примерно такие же, как в классических депозитах, когда ты должен продержать всю сумму определенный срок, и лишь затем получить проценты. Сейчас таких депозитов практически нет. Теперь банки сами же являются заложниками ситуации, возникшей в результате борьбы за депозиторов. Для клиента, если даже он знает, что в принципе готов положить деньги надолго, свобода очень важная вещь, поскольку приятно чувствовать, что ты в любой момент можешь снять сумму без потери процентов.
-То есть, какой-то единый подход может быть выработан только на законодательном уровне?
- Может, даже если рынок вернет ситуацию и большинство депозитов станут долгосрочными, без возможности снятия части вклада, все равно снятие средств с депозита в любой момент останется возможным. Закон защищает сумму основного долга. Максимум, что может потерять клиент, это потеря депозитором процентов. Любые штрафы запрещены законодательно. Депозитор защищен. С точки зрения опыта, который существовал на пенсионном рынке, мы широко пользовались этим. Депозитор и при ликвидации эмитента стоит в третьей очереди, на несколько позиций выше держателя облигаций, а по ставкам это было примерно одинаково. Поэтому для потребителя депозит - это практически идеально. Но для того, кого привлекает, депозитная база слишком ненадежна. Сложно кредитовать даже на год, с учетом того, что человек, положивший депозит сроком на год, выведет почти всю сумму и не потеряет. Если бы была более жесткая система, человек подходил бы более ответственно к выбору банка. Сейчас же клиент может практически без ограничений отдавать средства банку, лишь бы он не был качества, так скажем, “Валют-транзита”. Чтобы депозитная база удлинялась, должны поменяться либо рыночные условия, либо законодательство.
Николай ДРОЗД
Возможные некоторые тренды в казахстанском банковском секторе в 2014 году прокомментировал, по просьбе Панорамы, председатель правления Нурбанка Кантар ОРЫНБАЕВ.
- Что может происходить с проблемными кредитами банковского сектора и есть ли основания для какого-либо оптимизма в отношении уровня просроченных кредитов?
- Ситуация в банковском секторе отражает ситуацию в экономике. И, соответственно, чтобы оздоровился плохой портфель, нужно оздоровление в экономике. В таком случае у нас появятся новые хорошие заемщики. Не верю в то, что плохие кредитные портфели могут кардинально и повально улучшиться. Да, в отдельных случаях это может происходить. У нас есть проблемные заемщики, которые смогли оздоровить ситуацию. Но надо понимать, что кризис задел многих, и переломить ситуацию удастся не всем. Больше надежд возлагаю не на возрождение старого портфеля, а на новых здоровых заемщиков и доходные проекты, которые помогут банку компенсировать эти убытки. И нужно иметь смелость признать эти убытки и начать работать с новыми проектами. Поскольку осторожность стала свойственна не только регулятору, который стал опасаться отпускать банки в свободное плавание, но и самим банкам, которые стали консервативнее в выдаче кредитов. Стандарты андеррайтинга стали очень строгими. Наверное, это хорошо, но в этом тоже должна быть мера, поскольку если вспомнить, как кредиты выдавались до 2007 года и как они выдаются теперь, то это две разные крайности. Что одна неправильна, что другая. Как раз с помощью новых заемщиков мы сможем пережить убытки, что касается старых проблемных заемщиков, на мой взгляд, не надо бояться списывать эти кредиты, показывать убытки и ждать, что когда-нибудь все “оживет”. Есть только отдельные проекты, у которых есть подобная перспектива. Но есть и такие, о которых надо забыть - сформировать провизии, признать убытки и похоронить эту тему. Но для того, чтобы появились новые заемщики, необходимо, чтобы произошли изменения в экономике. Невозможно в отдельно взятой точке экономики, банках, решить проблему плохих кредитов. Необходимо экономическое оживление, появление новых заемщиков, и тогда у части наших проблемных клиентов, спрос на продукцию которых упал, произойдет какое-то обновление. Проблему проблемных портфелей невозможно решить отдельно только с банками.
- Может ли существенно поменяться рынок уже в этом году, с выходом государства из капитала нескольких банков и вхождения в них казахстанских банковских групп? Существуют ли серьезные предпосылки для дальнейшей консолидации казахстанского банковского рынка?
- Думаю, что с приходом частных инвесторов вместо государственных управляющих, политика этих банков станет более агрессивной, конкуренция ужесточится. Но вряд ли это произойдет в этом году. Опять, на примере нашего банка, произошла смена акционера в 2010 году, и, первые три года мы были заняты тем, что оценивали и исправляли ситуацию в банке. Это не означает, что те инвесторы, которые пришли в БТА и Темирбанк, потратят на это 3 года. Возможно, им понадобится меньше времени, возможно, они предпримут решительные шаги уже в этом году. Реалистично все же ожидать, что как минимум год потребуется на работу внутри банка, не видную для рынка. И в 2015 году они начнут давить на рынок своей конкуренцией.
Прежде чем говорить о консолидации, нужно определиться с тем, что мы понимаем под этим термином. Первая пятерка банков держала когда-то, насколько помню, 74% активов банковского сектора, потом 65%, по состоянию на 1 января 2014 года, по статистике Нацбанка, 55%.
Поэтому если консолидацией считать ситуацию, когда большую часть рынка держит малое количество банков, то наоборот, уровень консолидации снижается, поскольку большие банки были достаточно консервативны, а средние банки были, наоборот, на редкость агрессивны. Некоторые банки сейчас перешли в иную категорию и сами являются тяжеловесами, но они же вышли из среды средних банков. Основная активность, на этот момент, не среди больших, а среди мелких и средних банков. Именно они набирают мощь. С этой точки зрения тренд скорее обратный, на деконсолидацию. Если говорить о том, что Альянс Банк, Темирбанк, Forte и KassaNova могут произвести объединение, как объединиться может и БТА, то такой тренд тоже возможен. Это два тренда, и надо понять, какой из них победит. Мне кажется, что период большей активности средних банков еще не закончился, и пока эта тенденция будет даже сильнее.
- А если говорить о количестве банков?
- Может быть, оно и будет сокращаться, но незначительно. А концентрация активов у небольшой группы будет размываться. И это хорошо для потребителей, когда у тебя есть 20 банков, 30 банков, которые борются за тебя. При этом нужно учитывать, что наличие 30 банков еще не говорит о том, что в каждом секторе услуг будет конкуренция между таким же количеством банков. У каждого банка своя ниша, свой ассортимент услуг. Соответственно, в каком-то отдельном сегменте могут присутствовать всего 3 - 5 банков. А когда на рынке малое количество игроков, они могут, и не сговариваясь, диктовать условия.
- Одно из важных ожиданий Нацбанка состоит в том, что банковский сектор вернет себе роль одного из основных драйверов экономического роста. По Вашим оценкам, насколько долгосрочна эта перспектива и каковы основные факторы, способные влиять на этот процесс?
- То, что банковский сектор, один из драйверов, это должно быть так, и так и было. Если мы делаем доступными кредиты, то экономика растет. Например, решения американской ФРС по ставкам связаны с желанием в какой-то момент сделать кредитование более доступным, либо, наоборот, охладить рынки. У нас ситуация такова, что проблема не только в ставках, а больше в том, что банки очень осторожно кредитуют. Я бы даже уточнил, финансовый сектор не основной драйвер, а больше проводник экономического роста. Мы вряд ли являемся первопричиной. Когда американцы пытались с помощью QE -1,2 (Quantative Easing), оживить экономику, то в результате деньги просто застряли в банках и все. У нас же где-то похожая ситуация. Банки очень осторожно кредитуют, потихоньку восстанавливаем кредитование корпораций, в большей степени кредитование субъектов малого и среднего бизнеса. Положительно мы относимся к кредитованию населения. А население - эта та сфера, которая не перегружена долгами. Да, сейчас высказываются опасения о новом пузыре и повторении сценария, который произошел с ипотечным кредитованием. Но стоит ясно видеть разницу между ипотечными кредитами с суммой на Т20 млн и сроком обслуживания на 20 лет, или товарным кредитом со средним чеком на Т150 тысяч и средним сроком кредитования в 1 год. Даже отсутствие возможностей выплатить этот кредит не станет социальной драмой. Когда мы говорим, что для того, чтобы предотвратить потребительский бум, нужно предпринять какие-то меры заранее - это замечательно. Нужно предпринимать, но и осознавать масштаб этой проблемы на текущий момент. Да, мы даем рознице гораздо более дорогие кредиты относительно корпораций, но в ставках заложены и необходимые расходы на организацию работы с физическими лицами, и возможные потери. И еще очень хорошо в потребительских кредитах то, что через потребление можно стимулировать экономический рост. Американцы используют в качестве инструмента оживления экономики именно потребление. Один из инструментов - понижение ставок, второй - стимулирование потребления. У нас есть верхний уровень потребления - дорогие машины, дома, люксовая одежда, есть средний - бюджетные решения по покупке тех же машин, одежды, и есть самый нижний - товары широкого потребления. Если мы наполняем нижнюю и среднюю часть этого спектра, то это стимулирование определенной части цепочки в экономике. Люди тратят деньги на более качественные товары и услуги, и те, кто их производит или дистрибъюирует, начинают развиваться. Увеличивается спрос на товары для широких слоев населения, соответственно, туда направляется бизнес, что ведет к снижению маржи. Когда мы накачиваем деньгами нижнюю часть потребления, мы создаем правильную структуру экономики, которая будет ориентирована на товары широкого потребления.
- При каких условиях кредитование становится все же значимым фактором для экономики, когда оно насколько-то выше роста ВВП?
- Статистика - это такая вещь, на которой можно играть. Обычно мы наблюдаем сильный рост, когда определенный сегмент только начинает развиваться. Кредитование не может всегда расти быстрее ВВП. Потому, когда мы росли до 2008 года очень быстро, это было связано с тем, что изначально кредитных денег в экономике было очень мало. Сейчас то же самое происходит с кредитами физическим лицам, изначально их было очень мало, поэтому и темпы роста грандиозные.
Когда ты в начале пути - ты растешь бешеными темпами. То же самое можно сказать и про наши портфели, они быстро растут, но в абсолютном значении еще невелики. Нельзя сказать про нашу экономику, что она переполнена кредитами. То, что мы растем такими маленькими темпами, это просто эффект низкой базы. Да, любой молодой организм растет очень быстро. А потом начинает расти вровень с ВВП. Банковский сектор может стать фактором экономического роста, если он будет повышать доступность кредитов и стимулировать потребление. Если вспомнить докризисные времена, то когда банки раздавали ипотечные кредиты, происходило кредитование как строительных корпораций, так и физических лиц. То есть, подогревались и спрос, и предложение. С точки зрения создания конкурентного рынка эффективнее было бы подогревать только спрос. Эффективнее не для банка, как раз-таки ему, может быть, лучше с одной, например, строительной корпорацией иметь дело, с одним заемщиком легче работать. На тот момент, по крайней мере, тогда так казалось. Наверное, для экономики, все же, правильнее, чтобы деньги в экономику заходили через людей. Раздавать им “баллы для голосования”. Потому как тогда люди решают, у какой компании купить товар, то есть работает принцип здоровой конкуренции и выигрывает самый сильный. А иначе банки с корпорациями решают, кому быть лидером на этом рынке, что является неправильным путем. То есть правильный путь, чтобы решали тысячи заемщиков, кому жить на рынке.
Нас сдерживает незнание. С одной стороны, рост портфеля ограничивается пруденциальными нормативами. Если ты хочешь кредитовать, необходимо нарастить свой капитал. С другой стороны, если мы недостаточно осведомлены о заемщике, мы сами неохотно кредитуем. Большое спасибо Нацбанку за то, что у нас есть кредитное бюро, с помощью которого можно проверить, были ли у заемщика просрочки, у нас есть ГЦВП, с помощью которого можно установить, есть ли у человека постоянная зарплата и пенсионные отчисления. Это дает портрет заемщика. Но можно было бы добавить красок этому портрету. Например, сделать базу, связанную с административными правонарушениями, доступной и нам, чтобы они мешали ему брать кредиты. К примеру, если нам известно, что человек в пьяном виде допускает ДТП - не будет ему кредита. И нам это дает определенный комфорт. Президент Назарбаев уже говорил о том, чтобы каким-то образом демотивировать людей, допускающих правонарушения, например, при приеме на работу. Это очень мудрая мысль. Нужно создать базу злостных дебоширов, любителей кататься за рулем пьяным и т.п. и дать банкам к ней доступ. Я думаю, не только наш банк откажет в кредите человеку, у которого нет чувства ответственности, который может избить стюардессу или сбить человека “по пьянке”.
Если бы судебная система была эффективнее, это тоже был бы шаг в правильном направлении. Сейчас для того, чтобы вернуть деньги банков, необходимо потратить слишком много “человекоресурсов”. Между тем, есть люди, которые живут в роскошных квартирах, но не хотят платить по кредитам. Если бы система возврата долгов позволяла более эффективно заставить таких людей платить по долгам, было бы гораздо лучше. А мы бросаемся в сторону, крича: “Оставим народу жилье”. Понятное дело, есть люди, у которых есть проблемы, но под их крыло прячутся те, кто мог бы платить. Это далеко не единичные случаи. По существу это культура возврата долгов. Может быть, я слишком заостряю разговор на потребительских кредитах, но для нас это было темой 2013 года. Мы очень сильно развивали тему кредитов на приобретение товаров.
Кредитные истории надо нарабатывать на маленьких суммах, и уже потом брать миллионы. Что касается нас, то до 2007 года все брали ипотечные кредиты. Люди обожглись большими долгосрочными кредитами. Надо было бы начинать с потребительских кредитов и только потом запускать ипотечные. После драм с ипотекой мы подсознательно ожидаем того же эффекта и от потребительского кредитования.
- Может ли каким-то образом долгосрочно поменяться ситуация с долгосрочным фондированием для сектора в целом. И где могут происходить наиболее существенные изменения, в степени открытости внешних рынков фондирования, улучшения механизмов фондирования с помощью тенговых облигаций или за счет удлинения депозитной базы?
- Необходима стабильность, чтобы внешние рынки нам стали доверять. Когда говоришь с иностранцами, от них можно услышать определенные опасения по поводу того, что регулирование стало слишком жестким и непредсказуемым. Для инвестора это дополнительный фактор неопределенности будущего бизнеса. Причем это не связано с какими-то персоналиями. То есть, очевидно, что с ребенком, которого запеленали в мягкие одежды с ног до головы, меньше проблем, но то, может ли принести такой “ребенок” какой-либо импульс в экономику или прибыль акционеру, вызывает большие сомнения. У любой меры безопасности есть своя цена. Во-первых, необходимо, чтобы на мировые рынки вернулась стабильность, а во-вторых, чтобы вернулось доверие к нашей финансовой системе. Если до кризиса иностранные инвесторы спокойно “вливали” сюда деньги, то теперь даже после возвращения стабильности и аппетита к рискам, на Казахстан они, вероятно, будут серьезно размышлять о возможности предоставления средств финансовому сектору. Вторым необходимым фактором для долгосрочного фондирования из-за рубежа остается стабильный курс тенге. Потому что, когда мы берем там в валюте, а кредитуем здесь в тенге, то принимаем на себя валютные риски. Их можно закрыть с помощью хеджирования. Но даже перед кризисом хеджирование было малодоступно, не говоря уже о текущем моменте. Без страховки форвардом, взяв фондирование в иностранной валюте и раздав его в тенге, мы на себе несем этот валютный риск. И для того, чтобы существовала возможность хеджирования с помощью форварда, также необходимо доверие. То есть и фондирование и форварды - это нечто из области доверия.
Что касается облигаций на местном рынке. Традиционно, это длинные деньги пенсионных фондов. Ну, теперь с созданием Единого пенсионного фонда, честно говоря, не знаю, как это будет функционировать.
Надеюсь, что с ЕНПФ у банков будет взаимовыгодное сотрудничество. Потому что с одной стороны они могут завысить стоимость денег. Как бывший “пенсионщик” (г-н Орынбаев длительное время был одним из самых интересных спикеров в пенсионном секторе), на месте ЕНПФ, зная, что я один на рынке, я бы диктовал свои условия, выгодные только фонду. Когда на рынке было 14 фондов, мы торговались до тех пор, пока кто-нибудь не решал уступить, и находился ценовой компромисс. Теперь, когда покупателем выступает единый фонд, банку-эмитенту будет очень тяжело договориться о приемлемой цене. Живет надежда, что ставки будут разумными, поскольку если нам дадут высокие ставки, то мы будет давать эти дорогие деньги в экономику. Если ты хочешь стимулировать экономику, ты должен фондировать рынок по низким ставкам. В общем, есть шансы на взаимовыгодное сотрудничество с ЕНПФ. Что касается депозитов, то депозитный рынок весьма конкурентен. Когда один из банков создал продукт, позволяющий снять почти всю сумму, за исключением не снижаемого остатка без потери процентов, то это стали делать практически все банки. И ставки примерно такие же, как в классических депозитах, когда ты должен продержать всю сумму определенный срок, и лишь затем получить проценты. Сейчас таких депозитов практически нет. Теперь банки сами же являются заложниками ситуации, возникшей в результате борьбы за депозиторов. Для клиента, если даже он знает, что в принципе готов положить деньги надолго, свобода очень важная вещь, поскольку приятно чувствовать, что ты в любой момент можешь снять сумму без потери процентов.
-То есть, какой-то единый подход может быть выработан только на законодательном уровне?
- Может, даже если рынок вернет ситуацию и большинство депозитов станут долгосрочными, без возможности снятия части вклада, все равно снятие средств с депозита в любой момент останется возможным. Закон защищает сумму основного долга. Максимум, что может потерять клиент, это потеря депозитором процентов. Любые штрафы запрещены законодательно. Депозитор защищен. С точки зрения опыта, который существовал на пенсионном рынке, мы широко пользовались этим. Депозитор и при ликвидации эмитента стоит в третьей очереди, на несколько позиций выше держателя облигаций, а по ставкам это было примерно одинаково. Поэтому для потребителя депозит - это практически идеально. Но для того, кого привлекает, депозитная база слишком ненадежна. Сложно кредитовать даже на год, с учетом того, что человек, положивший депозит сроком на год, выведет почти всю сумму и не потеряет. Если бы была более жесткая система, человек подходил бы более ответственно к выбору банка. Сейчас же клиент может практически без ограничений отдавать средства банку, лишь бы он не был качества, так скажем, “Валют-транзита”. Чтобы депозитная база удлинялась, должны поменяться либо рыночные условия, либо законодательство.
Николай ДРОЗД
