Президент также отметил необходимость большей самостоятельности министерств и министров, которые в действовавшей системе “слишком много перекладывали на правительство”. При этом фактически у каждого оставшегося в живых после реорганизации экономического министерства появился дополнительный административный ресурс. Вместе с возрастанием рисков в региональной экономике и намерением актуализировать антикризисные планы и создать новый план, связанный с возможным влиянием санкций на Россию, это производит впечатление усиления возможностей ручного антикризисного управления, парадоксальным образом сочетающегося с намерением сократить присутствие государства в экономике, примерно на 30%, новой волной приватизации, подтвержденного дальнейшим проведением IPO нацкомпаний и уже состоявшимся выходом “Самрук-Казыны” из капитала банков.
Если оценивать реформу с точки зрения отдельных министерств, то Минэкономики, в значительной степени воспринимавшееся как в значительной степени “ботаническое” ведомство анализов и прогнозов, становится Министерством национальной экономики, что должно предполагать наличие мускулов и зубов. Силовым ресурсом, переданным министерству, выглядят функции агентств по регулированию естественных монополий и конкуренции, а также функции проведения региональной политики, которые раньше принадлежали Министерству регионального развития. В момент его создания в прошлом году и ситуации, когда его глава Бакытжан Сагинтаев одновременно был наделен вице-премьерским статусом, казалось, что создается суперминистерство, которое будет обладать каким-то очень серьезным инструментарием (пожалуйста, Панорама №1 за 2013 год). Эксперимент, очевидно, признан неуспешным, но признаки суперминистерства появляются у каждого из экономических ведомств. При этом во многих случаях внутри министерств может возникать определенный конфликт интересов, связанный с возможностью отвечать на какие-то краткосрочные вызовы в ущерб какому-то долгосрочному институциональному развитию. Возможно, Министерство национальной экономики с его функциями антимонопольного регулирования и возможностями формирования тарифной политики все же не является самым ярким примером, хотя тарифная политика влияет на показатели экономического роста, инфляцию и важные бюджетные параметры.
В гораздо более явной форме возможность конфликта интересов заложена в передаче создаваемому Министерству энергетики функций Министерства окружающей среды. Часть иностранных недропользователей традиционно с определенным недоверием относилась к наложению экологических штрафов, считая их одной из разновидностей кнута в руках государства и местных властей при решении проблем, далеких от экологии. В течение последних двух лет казалось, что автономность Министерства окружающей среды, оппонировавшего и государственным компаниям, все же росла, трудно сказать, как в рамках единой структуры будут сочетаться “конь и трепетная лань”, и доверие к независимости экологов будет страдать. Другой пример возможного столкновения интересов внутри одного ведомства - это, например, извечные споры экспортеров и транспортников, которые теперь должны будут решаться в рамках Министерства индустрии и развития. Министром стал Асет Исекешев, а глава Министерства транспорта становится его первым замом. Прежде такие споры и лоббизм иногда перетекали в публичную плоскость и требовали решений на уровне правительства, которое все же по природе лучше подходит для согласования различных интересов, чем какое-либо из министерств. В рамках нового министерства будут сосредоточены и инвестиционные программы в рамках ФИИР, и инвестиционные проекты, связанные с развитием транспортной инфраструктуры. При этом у министерства будет возможность влиять на конкуренцию за государственные инвестиционные ресурсы.
Четвертым экономическим суперминистерством становится Минфин, на котором теперь вновь не только исполнение бюджета и доходы, но и бюджетное планирование. Кроме того, министерство получит часть функций от Агентства финансовой полиции, связанных с экономической преступностью. Глава государства, правда, оговорил необходимость проведения налоговой амнистии для бизнеса, связанной с пеней и штрафами.
Какая-то похожая реорганизация в финансовом секторе произошла несколько лет назад, когда произошло обратное присоединение к Нацбанку Агентства финнадзора в надежде получить вместо более сложной и разделенной системы регулирования более эффективного и харизматичного регулятора. Результат этого изменения пока не выглядит однозначным, и новая регуляторная “ткань” по существу складывается только сейчас. Смысл реорганизации правительства в отмене кажущихся избыточными институциональных ограничений ради более эффективного антикризисного администрирования, но результат будет позитивным, только если будут существовать какие-то добровольные ограничения от шагов, способных дать немедленный эффект, но несущих опасность разрушения долгосрочных правил игры. Возможный антикризисный характер предпринимаемых изменений подчеркивается и намерением жестко контролировать целевое использование государственных вливаний и вскоре обсудить механизмы использования второго транша в размере Т500 млрд из Т1 трлн, выделенного для поддержки экономики в этом году.
Президент считает необходимым ограничение количества совещаний, которые должны проходить строго по графику, например, во вторник, когда происходят заседания правительства, и количества правительственных постановлений, которых иногда принимается по 50-60 и исполнение которых является проблематичным. Очевидно, критика бюрократизации управленческих процессов и роста численности “прозаседавшегося” госаппарата вполне соответствуют преобладающим настроениям в общественном мнении.
