В этот раз ограничительные меры коснулись энергетической сферы - пожалуй, самой уязвимой в отношениях между всеми сторонами, ибо, безусловно, они бумерангом ударят не только по самой России, но и по американским и европейским компаниям, работающим в энергетической сфере на территории этой неудобной во всех отношениях Западу страны. Учитывая это, США и ЕС решили сыграть в all-in: ведь в итоге миллиардные убытки от новых ограничений будут подсчитывать все стороны “санкционного конфликта”. В Вашингтоне и Брюсселе, где принимались решения о санкциях, это, конечно, понимают, но пока предпочитают не комментировать подобные вопросы.
Так, 29 июля Министерство торговли США ввело режим экспортного лицензирования на товары, предназначенные для ряда нефтяных проектов в России. В тот же день страны Евросоюза согласовали секторальные санкции, ограничивающие доступ на финансовые рынки ЕС российских государственных финансовых институтов, налагающие эмбарго на торговлю оружием и запрет на экспорт для товаров двойного назначения, которые могут использоваться в военных целях, а также урезающие доступ к чувствительным технологиям, особенно в области нефтяного сектора. Иными словами, ЕС будет отказывать в лицензии на экспорт в случае, если продукция предназначена для разработки глубоководной нефти, производства или разведки арктической нефти, а также для проектов в области сланцевой нефти в России. ЕС обещал представить список технологий, оборудования, продуктов, отныне запрещенных к экспорту.
Хотя в Брюсселе и утверждают, что решение о новых санкциях принималось самостоятельно, без давления Вашингтона, совершенно очевидно, что каждая ограничительная опция согласовывалась с администрацией Обамы.
Законодательный акт, в котором будут подробно прописаны новые ограничительные меры со стороны ЕС, должен быть опубликован в официальном журнале Евросоюза вечером 31 июля, сами санкции вступят в силу уже сегодня и продлятся в течение 12 месяцев, а их перечень может быть пересмотрен через три месяца.
Если раньше имевшие место угрозы со стороны США и ЕС ввести полное или частичное нефтяное эмбарго на поставки российской нефти на европейские рынки воспринимались довольно сомнительно, учитывая сильную зависимость Запада от углеводородных контрактов и коммерческие интересы крупнейших западных нефтегазовых корпораций, связанные с этими поставками, то нынешний пакет ограничений в отношении РФ попал, что называется, в цель: по данным Министерства энергетики РФ, около четверти оборудования в российском нефтегазе - импортное. И цифра эта может возрасти с учетом ожидаемых разработок трудноизвлекаемых запасов нефти и арктического шельфа - этот пакет становится камнем преткновения на пути к реализации этих проектов. От нового витка санкций, в частности, больше всего могут пострадать арктические проекты “Роснефти” и “Газпрома”, нуждающихся в соответствующем оборудовании с Запада. Заявление главы НК “Роснефть” Игоря Сечина о том, что из-за новых западных ограничений могут быть сдвинуты проекты с ExxonMobil по разработке шельфа в Карском море, строительству СПГ-завода, добыче в Мексиканском заливе и проектах по трудноизвлекаемым запасам в Западном Техасе (США) и провинции Альберта (Канада), лишь подтверждают силу удара. Председатель совета директоров “Роснефти” Александр Некипелов заявил на этой неделе, что в случае экстраординарного развития событий с санкциями ExxonMobil может прекратить сотрудничество с российской компанией.
Еще одна зарубежная компания - британская ВР, в марте прошлого года ставшая в результате продажи 50% ТНК-BP крупнейшим после государства акционером “Роснефти”, - впервые предупредила в своей отчетности за второй квартал, что из-за санкций против РФ может лишиться источника прибыли. В настоящее время BP владеет 19,75% акций “Роснефти”, и этот пакет является одним из главных активов британской компании, при этом доля “Роснефти” в общей добыче BP по итогам 2013 года составляла более 30%. В июле 2014-го BP получила от “Роснефти” дивиденды за прошлый год в сумме $693 млн после вычета российского налога. Между тем, как известно, ранее, в апреле, в санкционный список попал глава “Роснефти” Игорь Сечин, а в середине июля США ограничили возможности этой компании и ее дочерних предприятий на долговом рынке. “Если на “Роснефть” или на Россию, или на другие российские лица будут наложены дальнейшие санкции, это может оказать значительный неблагоприятный эффект на наши отношения…” - говорится в отчете BP.
Между тем французская Total в отчетности за первое полугодие объявила, что по-прежнему остается в контакте с “Газпромом” по проекту разработки Штокмановского газоконденсатного месторождения в российском секторе Баренцева моря, освоение которого ожидается не ранее 2025 года и будет зависеть от конъюнктуры мирового нефтегазового рынка. Однако, учитывая подготовку отчета компании до введения новых санкций против РФ, можно предположить, что ее позиция относительно дальнейшего сотрудничества с “Газпромом” по Штокману вскоре может быть пересмотрена.
В администрации Обамы грозят расширить санкции, если Россия непременно не согласится с диктуемой Соединенными Штатами политикой.
Впрочем, эффект от новых санкций, несмотря на первую реакцию участников рынка и аналитиков, может оказаться не столь негативным для РФ. Российские аналитики подсчитали, что в ближайшие два-три года эффект от введения энергетических санкций будет минимальный. В случае же их затягивания или расширения Россия в перспективе до 2020 года может лишиться приблизительно 10-20 млн тонн трудноизвлекаемой нефти в год в общестрановой добыче. Впрочем, и этот эффект может быть ослаблен, если российские нефтяники обратятся к азиатским производителям оборудования, в частности к китайским, с которыми уже сейчас налажено активное сотрудничество. Запрет на импорт западных технологий для нефтегазовой отрасли РФ может создать стимул и для развития отечественного импортозамещения. Что касается ограничений по долговому финансированию, глава ВР Роберт Дадли заявил, что, к примеру, у “Роснефти” достаточно вариантов генерировать средства благодаря сотрудничеству с КНР. Стоит добавить сюда, что и другие азиатские рынки открыты для такого сотрудничества. К слову, в середине июня этого года глобальные депозитарные расписки “Газпрома” вошли в котировальный список Сингапурской биржи.
Сейчас за развитием событий вокруг экономических, в частности нефтегазовых, санкций против России, внимательно следят в Казахстане. И если весеннее обострение ситуации вызвало немало нервозных комментариев относительно степени влияния соответствующих ограничительных мер на нашу страну и министр нефти и газа РК Узакбай Карабалин не раз вынужден был убеждать самых беспокойных в том, что экспорт нефти из Казахстана в дальнее зарубежье надежно защищен от последствий возможных санкций в отношении нефтегазового сектора России, то на сей раз жаркое лето побудило к новым размышлениям по поводу вероятности переориентации западных компаний и их необычайных технологий на наш углеводородный рынок. В свете планов Казахстана по реализации уникального по своему характеру и масштабного по размаху геологоразведочного проекта “Евразия”, инициированного осенью прошлого года ассоциацией KazEnergy, привлечение для разработки “стратегических резервов” углеводородного сырья новейших западных технологий, запрещенных к импорту в РФ, было бы весьма кстати. Сегодня Казахстану явно не хватает подобных технологических решений, увеличивающих вероятность обнаружения месторождений нефти и газа на больших глубинах. В эпоху глобализации при принятии инвестиционных решений приход международных нефтяных компаний в подобные проекты обусловлен оценкой политических и экономических рисков и выгод от вложения средств. Задача Казахстана в данном случае - создать благоприятный инвестиционный климат посредством взвешенной системы гарантий, льгот и преференций, позволяющей снизить технические риски и финансовую нагрузку для этого амбициозного проекта. Нынешние санкции против России, урезающие доступ к чувствительным технологиям в области нефтегаза, могут сыграть только на руку казахстанским инициативам в отрасли. Как сказал министр Карабалин, “от того, насколько быстро и эффективно удастся объединить интересы всех участников проекта, будет зависеть - останется этот проект (“Евразия”. - Авт.) на бумаге или даст толчок поиску новых месторождений, развитию новых технологий, интеллектуального потенциала Казахстана”.
