В январе резко обострилась ситуация на границе Киргзии и Таджикистана, точнее, таджикского административного анклава Ворух, который с советских времен находится внутри киргизской территории. Непосредственной причиной стали строительные дорожные работы, которые вела киргизская сторона на одном из ряда несогласованных участков границы. В результате часовой перестрелки отрядов пограничников, с применением, как сообщали некоторые СМИ, даже гранатометов, с обеих сторон были раненые. Странам пришлось решать конфликт на самом высоком уровне.
Недавно история получила очень характерное продолжение. В соседнем Кыргызстане произошло событие, незаслуженно оставшееся почти незамеченным в казахстанском информационном пространстве. Депутат кыргызского парламента, Жогорку Кенеш от партии “Ата Мекен” предложил руководству республики предложить властям Российской Федерации разместить российские пограничные войска на рубежах Киргизии с ее соседями - Таджикистаном и Узбекистаном. И, хотя между постановкой такого вопроса и вероятностью начала подобных переговоров, а тем более достижением соглашения, дистанция очень большая, это событие знаковое.
Во-первых, оно символизирует те настроения, что имеют место в киргизском правящем слое. Дело в том, что еще пару лет назад было невозможно представить, что такие идеи зазвучат публично. Российские пограничные войска, дислоцировавшиеся в Киргизии после распада СССР, были в конце 1990-х годов выведены из республики. Причем киргизские власти вели себя демонстративно жестко, запретив пограничникам, по сообщениям российской прессы, даже забрать их имущество. Даже газета “Известия” тогда посвятила этому передовую статью. Некоторые комментаторы тогда усмотрели в этих событиях символический акт ликвидации российского влияния в регионе. Прошло немногим более десяти лет, и вопрос зазвучал в прямо противоположном ключе. Для этого должны были произойти серьезные геополитические сдвиги, и они действительно произошли.
Сегодня очевидно, что в Центральной Азии нарастает конфликтный потенциал в межгосударственных отношениях. Если до недавнего времени можно было надеяться, что его можно будет снизить, если не допустить новых межэтнических конфликтов на юге Киргизии и удержать от эскалации противоречия Таджикистана и Узбекистана, то после конфликта на киргизско-таджикской границе общая ситуация в регионе намного ухудшилась. Кстати, стоит обратить внимание на риторику официальных лиц Киргизии в связи с конфликтом: она весьма жесткая, обычно, когда главной целью является ликвидация конфликта и возможности для новых, политики стараются выражаться иначе. Вместе с тем, вероятно, часть киргизского истеблишмента уже не рассчитывает на собственные возможности защититься, если появляются подобные инициативы. Приглашение России к охране границ - не что иное, как попытка пригласить ее напрямую разделить ответственность за ситуацию в регионе и стать арбитром в региональных конфликтах. Позиции Бишкека действительно выглядят как очень слабые, учитывая экономическую ситуацию, этно-демографический расклад, высокую степень неэффективности госуправления. В принципе, ситуация в Таджикистане почти зеркальна, если не считать более стабильного положения центральной власти и такого психологического фактора, как опыт гражданской войны, который до определенного момента будет сдерживать внутренние конфликты. Но как любой строго психологический фактор и этот будет работать, пока на активную политическую арену не выйдет поколение, не имеющее собственной рефлексии по этой теме. Активная фаза гражданской войны закончилась в 1993-1994 годах…
До недавних пор для правящих элит Киргизии и Таджикистана еще одним сдерживающим фактором от открытых внутриэлитных и межгосударственных конфликтов служил фактор Узбекистана, его, несоразмеримого с ними, экономического, военного и демографического потенциала. Некоторые казахстанские политологи даже в частных беседах высказывали мнение о возможности складывания на этой почве таджико-киргизского альянса, с возможностью его дальнейшего расширения. Но теперь очевидно, что этот проект нереализуем: для этого правящие режимы Таджикистана и Киргизии не смогли даже наладить должный уровень администрирования в приграничных друг с другом регионах. Что уж говорить о каких-то сложных проектах.
Дальнейшие перспективы ситуации в регионе непредсказуемы. Конечно, большого конфликта не хочет никто, и посильно режимы всех стран Центральной Азии будут его избегать. Но - опять же! - качественная слабость администрирования и объективное наличие большого количества разных проблем не дают уверенности в бесконфликтном варианте развития событий.
Отдельная и большая проблема: как в этих условиях развиваться Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ)? Как функционировать военно-политическому блоку, когда между его странами-членами происходит вооруженный приграничный конфликт? И высока степень политического напряжения. В современной международной практике, да и в исторической ретроспективе такие прецеденты найти трудно. Не случайно, например, в НАТО одним из требований к странам-кандидатам на вступление является юридическое урегулирование территориальных претензий и приграничных споров. Представить же, что наши соседи по Центральной Азии в ближайшем будущем закроют все взаимные претензии в этой сфере, невозможно. Как в таких условиях рассчитывать на эффективное взаимодействие в боевой обстановке таджикских и киргизских военнослужащих в миротворческих подразделениях ОДКБ?
Нельзя не обратить в связи с этим внимание на то, что генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа в своем интервью на днях российскому телевидению ни слова не упомянул о таджикско-киргизском конфликте. При том, что, как следует из информации с официального сайта ОДКБ, проблематика, обсуждаемая в ее рамках, довольно широка, там есть даже вопросы взаимодействия власти и общества по отношению к “цветным революциям”. Но о конфликтах между странами - членами Организации нет ни слова и на сайте.
После последнего межэтнического конфликта на юге Киргизии представители ОДКБ и близкие к нему эксперты подчеркивали, что Организация не ставит своими задачами участие в умиротворении внутренних конфликтов в своих странах-членах. Например, на этом особо акцентировали внимание участники открытой для прессы части прошлогоднего круглого стола с характерным названием “ОБКБ и стабильность в Центральной Азии”, прошедшего в Казахстанском институте стратегических исследований (КИСИ) при Президенте РК (пожалуйста, Панорама №25,2013). Кстати, весьма показательно, что большая часть мероприятия для журналистов была закрыта. Директор КИСИ, Булат Султанов, тогда подчеркнул: “Решать внутренние конфликты - это задача каждого суверенного государства”. Российский эксперт, доктор политических наук Андрей Казанцев тогда заявил, что государства Центральной Азии могут столкнуться в перспективе как с существующими угрозами безопасности, так и с их новыми комбинациями. “Первая и основная угроза - это деятельность экстремистских организаций. Вторая - сохраняющиеся лагеря боевой подготовки экстремистов в Афганистане. Третья… это поток наркотиков”. Как видно, проблемы межгосударственных конфликтов в перечне актуальных проблем региона не звучало.
Между тем сегодня можно говорить о том, что в постсоветской Центральной Азии уже в той или иной мере проявились практически все виды возможных конфликтов: внутриполитический на почве обострения социально-экономической ситуации (гражданская война в Таджикистане в 1990-х, киргизские “революции”); межэтнический (ошская резня); межгосударственный (столкновения на границе Киргизии и Таджикистана). Согласно своему мандату, ОДКБ может быть задействован только в случае конфликта первого типа. Однако, как показывает ситуация с идеей обратиться к России за помощью в охране киргизской границы, в регионе есть понимание, что без серьезных внешних игроков невозможно гарантировать свою безопасность. И это создает потенциально новую проблему для Центральной Азии.
Россия, пытающаяся выстраивать отношения со странами региона как в двустороннем формате, так и в рамках различных политических, военных и экономических союзов, не может позволить себе реализовать такие идеи, как упомянутая инициатива киргизского депутата. Это однозначно было бы расценено как принятие одной из сторон конфликта, что разрушило бы всю архитектуру региональных союзов. В то же время не предвидится ни укрепления экономических и военных возможностей стран региона, ни улучшения их отношений между собой. Значит, запрос на “внешнего союзника” будет оставаться открытым. После того, как с принятием принципиального решения об уходе из Афганистана западной коалиции США, объективно, сами отказались от роли “главного менеджера по безопасности Центральной Азии”, эта “должность” остается вакантной. В то же время в условиях растущей вовлеченности Китая через инфраструктурные проекты в регионе может сложиться ситуация, когда именно к Пекину в сложной ситуации будут апеллировать одни государства Центральной Азии, ища возможности сдерживания для других. А это может вызвать к жизни до сих пор рассматривавшееся как гипотетическое реальное соперничество России и Китая. Сейчас такая картина выглядит как “искусственное построение”, но ведь и в возможность полноценного боя между киргизскими и таджикскими пограничниками еще недавно очень трудно было поверить.
Ярослав РАЗУМОВ
В январе резко обострилась ситуация на границе Киргзии и Таджикистана, точнее, таджикского административного анклава Ворух, который с советских времен находится внутри киргизской территории. Непосредственной причиной стали строительные дорожные работы, которые вела киргизская сторона на одном из ряда несогласованных участков границы. В результате часовой перестрелки отрядов пограничников, с применением, как сообщали некоторые СМИ, даже гранатометов, с обеих сторон были раненые. Странам пришлось решать конфликт на самом высоком уровне.
Недавно история получила очень характерное продолжение. В соседнем Кыргызстане произошло событие, незаслуженно оставшееся почти незамеченным в казахстанском информационном пространстве. Депутат кыргызского парламента, Жогорку Кенеш от партии “Ата Мекен” предложил руководству республики предложить властям Российской Федерации разместить российские пограничные войска на рубежах Киргизии с ее соседями - Таджикистаном и Узбекистаном. И, хотя между постановкой такого вопроса и вероятностью начала подобных переговоров, а тем более достижением соглашения, дистанция очень большая, это событие знаковое.
Во-первых, оно символизирует те настроения, что имеют место в киргизском правящем слое. Дело в том, что еще пару лет назад было невозможно представить, что такие идеи зазвучат публично. Российские пограничные войска, дислоцировавшиеся в Киргизии после распада СССР, были в конце 1990-х годов выведены из республики. Причем киргизские власти вели себя демонстративно жестко, запретив пограничникам, по сообщениям российской прессы, даже забрать их имущество. Даже газета “Известия” тогда посвятила этому передовую статью. Некоторые комментаторы тогда усмотрели в этих событиях символический акт ликвидации российского влияния в регионе. Прошло немногим более десяти лет, и вопрос зазвучал в прямо противоположном ключе. Для этого должны были произойти серьезные геополитические сдвиги, и они действительно произошли.
Сегодня очевидно, что в Центральной Азии нарастает конфликтный потенциал в межгосударственных отношениях. Если до недавнего времени можно было надеяться, что его можно будет снизить, если не допустить новых межэтнических конфликтов на юге Киргизии и удержать от эскалации противоречия Таджикистана и Узбекистана, то после конфликта на киргизско-таджикской границе общая ситуация в регионе намного ухудшилась. Кстати, стоит обратить внимание на риторику официальных лиц Киргизии в связи с конфликтом: она весьма жесткая, обычно, когда главной целью является ликвидация конфликта и возможности для новых, политики стараются выражаться иначе. Вместе с тем, вероятно, часть киргизского истеблишмента уже не рассчитывает на собственные возможности защититься, если появляются подобные инициативы. Приглашение России к охране границ - не что иное, как попытка пригласить ее напрямую разделить ответственность за ситуацию в регионе и стать арбитром в региональных конфликтах. Позиции Бишкека действительно выглядят как очень слабые, учитывая экономическую ситуацию, этно-демографический расклад, высокую степень неэффективности госуправления. В принципе, ситуация в Таджикистане почти зеркальна, если не считать более стабильного положения центральной власти и такого психологического фактора, как опыт гражданской войны, который до определенного момента будет сдерживать внутренние конфликты. Но как любой строго психологический фактор и этот будет работать, пока на активную политическую арену не выйдет поколение, не имеющее собственной рефлексии по этой теме. Активная фаза гражданской войны закончилась в 1993-1994 годах…
До недавних пор для правящих элит Киргизии и Таджикистана еще одним сдерживающим фактором от открытых внутриэлитных и межгосударственных конфликтов служил фактор Узбекистана, его, несоразмеримого с ними, экономического, военного и демографического потенциала. Некоторые казахстанские политологи даже в частных беседах высказывали мнение о возможности складывания на этой почве таджико-киргизского альянса, с возможностью его дальнейшего расширения. Но теперь очевидно, что этот проект нереализуем: для этого правящие режимы Таджикистана и Киргизии не смогли даже наладить должный уровень администрирования в приграничных друг с другом регионах. Что уж говорить о каких-то сложных проектах.
Дальнейшие перспективы ситуации в регионе непредсказуемы. Конечно, большого конфликта не хочет никто, и посильно режимы всех стран Центральной Азии будут его избегать. Но - опять же! - качественная слабость администрирования и объективное наличие большого количества разных проблем не дают уверенности в бесконфликтном варианте развития событий.
Отдельная и большая проблема: как в этих условиях развиваться Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ)? Как функционировать военно-политическому блоку, когда между его странами-членами происходит вооруженный приграничный конфликт? И высока степень политического напряжения. В современной международной практике, да и в исторической ретроспективе такие прецеденты найти трудно. Не случайно, например, в НАТО одним из требований к странам-кандидатам на вступление является юридическое урегулирование территориальных претензий и приграничных споров. Представить же, что наши соседи по Центральной Азии в ближайшем будущем закроют все взаимные претензии в этой сфере, невозможно. Как в таких условиях рассчитывать на эффективное взаимодействие в боевой обстановке таджикских и киргизских военнослужащих в миротворческих подразделениях ОДКБ?
Нельзя не обратить в связи с этим внимание на то, что генеральный секретарь ОДКБ Николай Бордюжа в своем интервью на днях российскому телевидению ни слова не упомянул о таджикско-киргизском конфликте. При том, что, как следует из информации с официального сайта ОДКБ, проблематика, обсуждаемая в ее рамках, довольно широка, там есть даже вопросы взаимодействия власти и общества по отношению к “цветным революциям”. Но о конфликтах между странами - членами Организации нет ни слова и на сайте.
После последнего межэтнического конфликта на юге Киргизии представители ОДКБ и близкие к нему эксперты подчеркивали, что Организация не ставит своими задачами участие в умиротворении внутренних конфликтов в своих странах-членах. Например, на этом особо акцентировали внимание участники открытой для прессы части прошлогоднего круглого стола с характерным названием “ОБКБ и стабильность в Центральной Азии”, прошедшего в Казахстанском институте стратегических исследований (КИСИ) при Президенте РК (пожалуйста, Панорама №25,2013). Кстати, весьма показательно, что большая часть мероприятия для журналистов была закрыта. Директор КИСИ, Булат Султанов, тогда подчеркнул: “Решать внутренние конфликты - это задача каждого суверенного государства”. Российский эксперт, доктор политических наук Андрей Казанцев тогда заявил, что государства Центральной Азии могут столкнуться в перспективе как с существующими угрозами безопасности, так и с их новыми комбинациями. “Первая и основная угроза - это деятельность экстремистских организаций. Вторая - сохраняющиеся лагеря боевой подготовки экстремистов в Афганистане. Третья… это поток наркотиков”. Как видно, проблемы межгосударственных конфликтов в перечне актуальных проблем региона не звучало.
Между тем сегодня можно говорить о том, что в постсоветской Центральной Азии уже в той или иной мере проявились практически все виды возможных конфликтов: внутриполитический на почве обострения социально-экономической ситуации (гражданская война в Таджикистане в 1990-х, киргизские “революции”); межэтнический (ошская резня); межгосударственный (столкновения на границе Киргизии и Таджикистана). Согласно своему мандату, ОДКБ может быть задействован только в случае конфликта первого типа. Однако, как показывает ситуация с идеей обратиться к России за помощью в охране киргизской границы, в регионе есть понимание, что без серьезных внешних игроков невозможно гарантировать свою безопасность. И это создает потенциально новую проблему для Центральной Азии.
Россия, пытающаяся выстраивать отношения со странами региона как в двустороннем формате, так и в рамках различных политических, военных и экономических союзов, не может позволить себе реализовать такие идеи, как упомянутая инициатива киргизского депутата. Это однозначно было бы расценено как принятие одной из сторон конфликта, что разрушило бы всю архитектуру региональных союзов. В то же время не предвидится ни укрепления экономических и военных возможностей стран региона, ни улучшения их отношений между собой. Значит, запрос на “внешнего союзника” будет оставаться открытым. После того, как с принятием принципиального решения об уходе из Афганистана западной коалиции США, объективно, сами отказались от роли “главного менеджера по безопасности Центральной Азии”, эта “должность” остается вакантной. В то же время в условиях растущей вовлеченности Китая через инфраструктурные проекты в регионе может сложиться ситуация, когда именно к Пекину в сложной ситуации будут апеллировать одни государства Центральной Азии, ища возможности сдерживания для других. А это может вызвать к жизни до сих пор рассматривавшееся как гипотетическое реальное соперничество России и Китая. Сейчас такая картина выглядит как “искусственное построение”, но ведь и в возможность полноценного боя между киргизскими и таджикскими пограничниками еще недавно очень трудно было поверить.
Ярослав РАЗУМОВ
