Кроме того, 90% экспорта в Китай осуществляется по морю танкерами иностранных государств. К морскому транспорту предъявляются с некоторых пор повышенные требования в части выбросов, а большая часть китайского флота представляет собой относительно старые корабли, небезупречные в экологическом отношении. Существует также проблема Малаккского пролива, помимо его перегруженности риски для Китая в том, “что он контролируется ВМС США и Индии”. Еще один крупный сухопутный сосед Китая помимо Центральной Азии в лице России также обладает значительными ресурсами, переговоры об экспортных маршрутах с Россией, однако, ведутся сложно и долго, поскольку российские компании, например, претендуют на какие-то участки трубопроводов внутри Китая, что, в свою очередь, не соответствует китайским планам. Кроме того, Россия всегда с настороженностью относится к возможности превращения в китайский сырьевой придаток. Спикер также отметил, что Казахстан уже в 2006 году стал крупнейшим по объемам добычи внешним рынком для китайских компаний, разрыв с Суданом, правда, совсем невелик, а также отметил высокие темпы роста китайского присутствия в казахстанском энергетическом секторе. Раньше в качестве определенного сдерживающего фактора, правда, упоминалось то, что речь идет в основном о старых месторождениях, но ситуация меняется с покупкой доли на Кашагане. Вариант экспорта нефти на китайский рынок рассматривается даже западными компаниями. Спикер обратил внимание на то, что Китай в ближайшем будущем может вполне стать крупнейшим торговым партнером Казахстана, так как объем торговли в $40 млрд вряд ли достижим, например, для России.

Старший аналитик АИРИ Адиль Каукенов в свою очередь сосредоточился на изменениях, которые может внести в энергетическое сотрудничество появление нового политического руководства в Китае. В отношениях с Центрально-Азиатским регионом было много экономики и инвестиций, но почти не было идеологии. В какой-то степени этот вакуум будет заполняться по мере реализации новых стратегических задач, сформулированных на последнем пленуме Китайской компартии.

Масштабное возрождение китайской нации отнесено на 2049 год, год столетия создания социалистического государства, появление же среднезажиточного общества должно состояться уже к 2021 году, к тому же Китай должен к тому времени уже быть первой экономикой мира и обладать сильной армией. Что касается внешнеполитических приоритетов, то ШОС назван одним из них. Китай намерен расширять сотрудничество с Центрально-Азиатским регионом на основе нескольких принципов, среди которых - невмешательство во внутренние дела, сформулированный тезис о взаимодополняемости экономик и формировании “экономического узла Великого Шелкового пути”, связанного в том числе и с сотрудничеством в транспортной сфере. Китай заявляет о неприемлемости для него трех вещей - религиозного экстремизма, терроризма и сепаратизма, и очевидно, эти принципы внутренней политики не могут не найти отражения и в подходах к Центральной Азии, с которой граничит самый проблемный китайский регион. Очевидно, к заполнению идеологического вакуума в сотрудничестве относится фраза китайского лидера Си Цзинь Пина, который в ходе лекции в Астане отметил, что сотрудничать “надо с открытым сердцем и широким кругозором”. В китайской политике относительно ШОС отдельно упоминается сотрудничество с Россией, которая должна сохранить в регионе сильные позиции (очевидно, Китай не хотел бы открытых противоречий). Г-н КАУКЕНОВ также привел цитату из интервью китайского лидера агентству “Синьхуа”, в которой Казахстан назван “влиятельной державой”. До сих пор китайские официальные лица не употребляли подобных эпитетов и возможно, по мнению спикера, это имеет отношение к теме регионального лидерства.

Первым в ходе центральноазиатского турне глава Китая посетил, однако, Ашхабад, возможно в связи с тем, что вокруг Туркмении идет наиболее острое энергетическое соперничество, китайские инвестиции в одно из крупнейших туркменских месторождений достигнут $10 млрд, из них $8 млрд будут кредитом Китайского банка развития. В Казахстане также были заключены крайне масштабные инвестиционные договоренности о намерениях по 22 проектам на общую сумму в $30 млрд.

В ходе обсуждения докладов, которых было несколько помимо упомянутых в материале, традиционно, когда речь заходит о Китае, наибольший интерес вызвали оценки известного казахстанского эксперта, главного научного сотрудника КИСИ Константина Сыроежкина. Г-н Сыроежкин отметил, что хотел бы поговорить “о прозвучавших мифах”. Один из них, по его мнению, состоит в том, что Казахстан является очень значимым экономическим партнером для Китая, поскольку объемы поставок казахстанских нефти и газа не превышают 4% спроса на китайском рынке. Тема конференция сформулирована, по его мнению, правильно, и пока отношения с Казахстаном - это в большей степени геополитика, чем экономика. Экономика присутствует в большей степени в газовых контрактах с Туркменистаном и Узбекистаном в значительной степени из-за ценового фактора, поскольку, инвестируя в проекты, Китай на последующих этапах имеет возможность договариваться о ценах. Г-н СЫРОЕЖКИН также считает неверным представление о том, что Китай доминирует в казахстанской нефти и газодобыче. Речь скорей идет о быстром росте с уровня в 4% до 24% в нефтедобыче и от 3% в газодобыче до 13%. Этот уровень несопоставим, например, с долей американских компаний, на которые приходится 40% и 65% в нефти и газодобыче соответственно. Месторождения, принадлежащие китайцам, прошли пик добычи, наибольшая доля в 31% была добыта в 2007 году. Правда, и до реализации оценок, согласно которым китайская часть в нефтедобыче снизится до 7%, дело, скорее всего, не дойдет. Г-н Сыроежкин также отметил, что позитивом, связанным с китайскими компаниями, является то, что ни одна из них не работает в Казахстане в рамках режима СРП, все находятся в рамках действующего налогового законодательства. Кроме того, китайские компании лучше других выполняют свои инвестиционные обязательства. В плане социальных программ они не слишком щедры. Количество китайских сотрудников в казахстанских подразделениях всего 2,5%, и это объективно очень небольшая цифра. Еще один позитивный момент состоит в том, что газопроводы для транспортировки в Китай активно используются и для внутренних нужд. Если планы, связанные с инвестированием $30 млрд, осуществятся, то это будет означать, что на Китай будет приходиться уже примерно треть внешнего долга.

Что касается “Экономического узла Великого Шелкового пути”, то, по мнению эксперта, скорей всего, это старая идея о свободной экономической зоне внутри ШОС в новой упаковке. Она вряд ли вызовет энтузиазм с учетом того, что китайские товары “и так на 90% заполняют все барахолки”. Не слишком реалистичным кажется г-ну Сыроежкину рост уровня торговли до $40 млрд к 2015 году, который уже очень близок. Рост может быть связан, пожалуй, лишь с Кашаганом, с которым и так очень много неясностей. При этом торможение интеграционных процессов с ЕЭП может привести к тому, что здесь будет Китай: “свято место пусто не бывает”. В отношении к Китаю, по мнению эксперта, не следует бросаться в крайности от каких-то тревожных алармистских ожиданий до исключительно позитивного восприятия инвестиционных проектов.

Николай ДРОЗД