Любопытно, что эксперты участвовавшие в дискуссии, были склонны критичнее оценивать действия макроэкономических властей в своих странах, чем в странах - союзниках. Заместитель главного редактора журнала “Эксперт” Александр ИВАНТЕР, однако, отметил, что, оценивая ретроспективно предпринятые меры, нельзя сбрасывать со счетов тяжесть ситуации, дефицит времени и необходимость стабилизировать ситуацию. Главный экономист Сбербанка России Ксения ЮДАЕВА, отвечая на вопрос коллег, затруднилась с оценками относительно того, как соотносится размер российского антикризисного пакета с ВВП (в Казахстане есть оценки расходования антикризисных средств в 15% и 16% от ВВП). Существовала лишь частичная открытость в части распределения антикризисных средств в рамках комиссии, определяющих список компаний, которые вправе рассчитывать на государственные гарантии. Причем одним из критериев поддержки был высокий объем внешнего долга, который в некоторых случаях рефинансировался. Г-жа Юдаева считает скорей минусом российских антикризисных мер достаточно щадящее отношение к собственникам компаний, чего, очевидно, не было в Казахстане. Говоря о том, что не удалось сделать в рамках казахстанского антикризисного пакета, директор аналитического центра “Ракурс” Ораз ЖАНДОСОВ отметил, что, учитывая, что в Казахстане кризис начался в 2007, а не в сентябре 2008 года, возможно, у экономических властей было время, чтобы добиться большей ясности в банковском секторе, прежде всего воздействовав за эти месяцы на ситуацию на рынке недвижимости. Второй проблемой, которая также пока не решается, остается высокая долговая нагрузка именно средних компраний, а не всего сектора МСБ, работающего в несырьевом секторе.

Что касается девальвации, то вопреки оценкам, звучавшим со стороны аудитории, г-же Юдаевой похоже кажется более предпочтительной казахстанская разовая девальвация. Поскольку постепенная девальвация была в очень большой степени компенсационной мерой для финансового сектора, получив субординированные кредиты, банки могли вернуть их, просто осуществив операции на валютном рынке. Потери ЗВР при этом были очень значительны. Г-н Ивантер оценил только покупки российского населения в период постепенной девальвации в $50 млрд. Фактически постепенная девальвация была раем для спекуляций. Что касается Казахстана, то г-н Жандосов не ставил под сомнение выбор в пользу разовой девальвации, отметив, что ему в проведенной в Казахстане девальвации не нравятся два момента: то, что она произошла в феврале, а не октябре, и до этого была потрачена значительная часть резервов, и во-вторых, установление коридора и принятие Нацбанком на себя определенных обязательств. В определенной степени Нацбанку повезло, что выросли цены на энергоносители, иначе уже через пару месяцев он столкнулся бы с проблемой, что тенге было бы трудно удержать и в новом коридоре. При девальвации в 1999 году Казахстан не сделал этой ошибки, по мнению г-на Жандосова, и не принял на себя каких-либо обязательств, связанных с курсом. (Возможно, определение коридора стало, однако, достаточно существенным психологическим фактором, влияющим на масштабы давления на тенге.) Г-жа Юдаева, в свою очередь, отметила, что на самом деле и Центробанку пришлось установить коридор и в какой-то момент жестко за него бороться.

Николай ДРОЗД