Помнится, в школе на уроках истории, когда речь шла о возникновении, развитии и дроблении религий, казалось, что вот-вот настанет XXI век, и эта информация никогда не пригодится, ибо мы будем жить в светлом будущем. И что? Часы уже давно протикали и перетикали начало указанной новой эры, а религиозные войны и конфликты, догмы и запреты до сих пор влияют на ситуацию в мире больше, чем ядерная энергетика и космические исследования, вместе взятые.

Даже гуманитарные идеалы нового времени - демократия, либерализм, толерантность, права человека - у миллионов людей по-прежнему вызывают скорее религиозное поклонение, нежели желание здраво взглянуть на ситуацию. Казалось бы, вполне очевидно, что во внешней политике соответствующий идеалистичный инструментарий служит прикрытием древней как мир борьбы за ресурсы, а во внутренней - соусом, под которым скрываются манипуляции массовым сознанием, и/или признаки общественного маразма, но - увы.

При этом само понятие “общество” приобрело совершенно забавный смысл. По большому счету, если проанализировать использование этого термина и его производных в современном медийном и разговорном лексиконе, то возникает картина некой особой и при этом вроде как массовой общности граждан, противопоставляющей себя государству, возвышающейся над массами и формирующей “повестку дня”.

Не берусь судить о ситуации в других странах, но в наших постсоветских пределах само понятие “общественное мнение” с каждым годом приобретает все более комичный оттенок. Это легко бросается в глаза, когда лидеры партий возмущаются незрелостью электората, не только не ходящего на акции протеста, но и не голосующего за партии, борющиеся за его, народа, права. Или проявляется общественное недовольство замерами общественного мнения, перманентно показывающими “не те” результаты, к которым указанное общество пришло в ходе полуночных баталий на страницах фейсбука.

Постоянные апелляции одних к западным ценностям, других к религиозным, а третьих - к традиционным на этом фоне весьма показательны. Общество хочет правильные ориентиры и, будучи не в состоянии сгенерировать их самостоятельно, пытается заняться заимствованием из чужого опыта или истории. Не иди речь о стране, представляющей серьезный интерес для мировой экономики, вопрос бы упирался в дискуссию о выборе между, грубо говоря, моделями “польского сантехника” или Кокандского ханства. Но - так уж случилось - речь идет об игре с более серьезными ставками.

В современных условиях приходится констатировать, что государству, причем далеко не самому идеальному с точки зрения рациональности, ответственности и эффективности, приходится брать на себя цивилизаторскую роль по отношению и к населению, и к самопровозглашенному обществу, которое в постоянной борьбе между левым и правым полушариями оказалось не в состоянии постичь степень своей продолжающейся атомизации.

Опыт квазиобщественных дискуссий о путях развития и ценностных ориентирах показывает, что сами понятия “поиск компромисса”, “разумная и беспристрастная оценка”, “критичная оценка” и “самоирония” оказались напрочь утрачены. Напротив, мания величия, паранойя и высокий уровень внешнего воздействия со стороны как религиозных, так и политических центров влияния оказались базовыми ценностями.

В момент, когда степень износа не только базовой инфраструктуры, но и здравомыслия, стала достигать почти 100%-ного уровня, на ум приходит мысль: а не пора ли государству озаботиться этими вопросами?

Подобно тому, как власть, устав ждать милостей от невидимой руки рынка, стала самостоятельно заниматься развитием экономики или, взявшись за ум, выстраивать систему управления партийно-политическими рисками, пришло время навести порядок и совсем уж в гуманитарной сфере. В религиозной сфере ситуация, несмотря на массу усилий, остается до сих пор не-определенной, но на это данная сфера и религиозная. Последние события в области историографии говорят о том, что государство устало смотреть, как национальные историки превратили эту важнейшую дисциплину в поле войны мифологий и ухитрились выставить посмешищем не только себя, но и историю страны.

Появляется робкая надежда на то, что государство пытается консолидировать вокруг себя политические, экономические и гуманитарные ресурсы, иногда топорно, иногда аккуратно заставляя их двигаться в правильном направлении. Крайне важным аспектом является необходимость минимизации внешнего воздействия на общественные настроения с тем, чтобы сократить степень риска проникновения чужих геополитических концепций на и без того издерганное и разрозненное внутреннее пространство. Сопутствующей задачей является создание предпосылок для того, чтобы внутренние общественные институты получили достаточный импульс для самостоятельного развития. В соответствии с потребностями страны, а не сомнительных с точки зрения моральных ценностей спонсоров.

Государство у нас, как уже говорилось, не самое идеальное, но вполне пока сильное, богатое, самостоятельное, местами здравомыслящее и, кстати, светское. Слишком много времени и сил ушло на эксперименты, но, представляется, страна все еще способна самостоятельно создать работающую экономику, воссоздать систему образования и науки, поддержать на плаву социальную инфраструктуру и создать институты гражданского общества - ибо “снизу” они никак не прорастают, а то, что идет “сбоку”, заканчивается, как правило, достаточно плохо.

Не в этом ли истинный патриотизм?

Данияр АШИМБАЕВ,