Но если в древние времена наличие ксерокопии еще несло в себе отзвук прежнего самиздата и читатель млел уже от самого факта доступа к запретной информации, то очень скоро произошло полное привыкание: те же прослушки использовались в основном в качестве рингтонов на мобильниках. Полтора десятилетия информационных войн с массовым сливом компромата, вбросами, сплетнями, с одной стороны, как бы и создали негативное ментальное облако вокруг тех же властных кабинетов, но с другой, также убили читательский интерес. Взятки, скандалы, конфликты, откаты, заказные убийства, махинации, педофилия, вбросы бюллетеней, аморальное поведение - все это уже не вызывает абсолютно никакого интереса, ибо сливается с общим аудио- и визуальным рядом по тем же причинам, что глаз не замечает баннеры на сайтах, растяжки на улицах и бомжей около подъезда.

Государственный аппарат и экспертная среда еще как-то стараются вникать в информационно-мусорный поток, поскольку бывает шанс выстроить некую логическую цепочку в мире, абсолютно лишенном здравого смысла, и узреть в нем некое предзнаменование грядущих перемен. Плюс несколько упорных престарелых политфанатов, сквозь десятилетия пронесших веру в истинность печатного слова.

Подкачали и носители информации. Наметанный глаз вылавливает из текста уже не тот месседж, который до него пытаются донести авторы, а примерную калькуляцию написания-размещения. Оценивает источник, литературные достоинства и тональность текста, сопоставляет бюджет проекта с уровнем исполнения, делает выводы, а потом - если есть настроение - накоротке вникает в суть предлагаемого. Достоверность сопоставляется с политикой владельца СМИ и/или коммерческой хваткой редактора - и вот можно уже анализировать то немногое, что осталось после этого нехитрого, но необходимого отсева. Кстати, отсеивание тональности порой бывает роскошью, ибо научить глаз не видеть лишнее бывает достаточно сложно.

Взять, к примеру, хрестоматийное “Вчера на площади Свердлова попал под лошадь извозчика №8974 гр. О. Бендер. Пострадавший отделался легким испугом”. Ведь можно подать и так: “Вчера на площади, до сих пор названной именем кровавого большевистского сатрапа Якова Свердлова (он же - Изя Бернштейн), которой антинародный акимат отказывается вернуть исконное имя национального героя Мустафы Чокая, попал под лошадь (под лошадь! - несмотря на то, что, по данным финансовой полиции, на переход на автомобильный транспорт были выделены $15 млн в рамках печально известной госпрограммы “Народный автомобиль-2030”, инициатор которой, бывший глава Минавтодора, третий год находится в международном розыске) извозчика №8974 гр. О. Бендер (известный аферист, работающий внештатным советником Премьер-Министра и являющийся конечным бенефициаром зарегистрированной на Британских Виргинских островах компании Horns and hoofs Kazakhstan Inc, известной своим участием в скандальной приватизации урановых рудников). Инициативная группа патриотической общественности объявила о сборе подписей в поддержку референдума по переименованию площади, национализации активов г-на Бендера и выходу Казахстана из Таможенного союза, который, по мнению видных общественных деятелей, является тормозом на пути развития национальной автомобильной промышленности и при этом стимулирует экспорт российских лошадей в ущерб отечественным породам”.

А как бы написала официальная пресса? Вопрос на самом деле интересный, ибо процедура хорошо известна. После получения пресс-релиза из ДВД корреспондент направляет материал в редакцию. Редактор просит его согласовать текст с УСО ДВД и УВП акимата. По мере одобрения он передается на согласование в профильные министерства, половина которых просто не отвечает, а другая - просит учесть их вклад в развитие региональной транспортной инфраструктуры, обеспечение профилактики безопасности дорожного движения и переход делопроизводства на государственный язык. Затем редактор, обсудив получившийся двухполосный материал с коллегами и юристами, решает согласовать его с АП, после чего текст начинает кружить между пресс-службой, отделом внутренней политики и СЦК. Когда статья окончательно со всеми согласована, в ней уже нет упоминания о прискорбном инциденте, зато есть много сведений об успехах нашей страны в сфере политического и экономического реформирования и последних внешнеполитических инициативах.

Одновременно с текстом приходит устное пожелание: воздержаться от его публикации, ибо ожидается смена одного из вице-министров, отвечающих за транспорт, и обнародование материала в ближайшее время создаст негативный фон вокруг его ухода, которого коллеги из КПМ хотели бы избежать. Наконец, через месяц кто-то из кураторов все-таки вспоминает про статью и после непродолжительного согласования санкционирует ее публикацию, но, к сожалению, именно в эти дни происходит важный визит экс-премьер-министра Буркина-Фасо, который выступает в поддержку нашей антиядерной политики и предлагает создать совместное предприятие по добыче углеводородов на шельфе Каспия и экспорту бананов с его родины. По этой причине текст окончательно снимается...

Будем откровенны: отсутствие государственной информационной политики в тех или иных вопросах, как правило, обозначает отсутствие в принципе любой государственной политики в тех же направлениях. За примерами далеко ходить не стоит. Жанаозенский конфликт 2011 года проходил в условиях практически полной информационной блокады со стороны государства, ибо один начальник заявил, что негоже портить год 20-летия независимости материалами с чрезмерно острой социальной проблематикой. Все знают, чем закончилось дело, - проблема, отданная на откуп экстремистам, которых, как и власть, абсолютно не интересовал конструктивный диалог с целью выявления путей решения, закончилась массовыми беспорядками. Прошло два года. Что изменилось? Миграционные потоки так и не были отрегулированы, население Жанаозена выросло еще на 30%, продолжается падение производства, растет уровень преступности, а государственная, да и корпоративная информационная политика все так же отсутствует.

Или взять ситуацию в Жезказгане. Определенные издания истерично сообщают о массовых увольнениях на медеплавильном заводе, готовящихся акциях протеста, вводе войск и т.д. Вероятно, многие из этих фактов присутствуют только в сознании представителей упомянутых СМИ, но дело не в этом. Официальная информационная канва при этом такая: короткий и не слишком оптимистично звучащий пресс-релиз медной корпорации, размещенный 20 июня на сайте фондовой биржи (даже не на английском языке!) и сообщение о поездке 3 июля в город областного акима и первого вице-премьера, которым руководитель компании озвучил несколько иную информацию, нежели она распространила накануне. На этом обсуждение темы, видимо, решено было закрыть.

Возможно, проблемы и нет, а если и была, то ее уже урегулировали. В конце концов в западных областях за последние три года удалось насчитать около дюжины социально-трудовых конфликтов в нефтяных и сервисных компаниях, о которых массмедиа не трубили, но одним из них оказался Жанаозен... Удивляет тот факт, что ни пресс-службы областного и городских акиматов, корпорации-работодателя, ни Министерство труда, республиканский, региональный и отраслевой профсоюзы, ездящие по стране депутаты, официальная центральная и местная пресса - никто не прокомментировал, не заинтересовался вопросом, не опроверг...

Поражает уверенность некоторых людей в том, что если на проблему не обращать внимания, то она сама собой рассосется, или, что если о чем-то не писать, то этого не будет происходить в реальной жизни. Какое-то бурбонское поведение: ничего не поняли, ничему не научились...

Данияр АШИМБАЕВ,