В случае реализации модели г-на Келимбетова, речь может идти об очень серьезных изменениях на пенсионном рынке, который изначально формировался как конкурентное поле частных структур. До недавнего времени пребывание государства в ГНПФ позиционировалось как временное - до приватизации, одним из вероятных участников которой назывался ЕБРР. Собственно, в какой-то момент он перестал называться Государственным накопительным пенсионным фондом и стал НПФ “ГНПФ” именно, как считалось, из-за порочности идеи конкуренции государственных и частных игроков на пенсионном рынке. Идея о том, что вложения в государственные фонды могут обладать каким-то дополнительным уровнем гарантий и защиты, несомненно, может упасть на крайне благодатную почву (достаточно вспомнить, насколько неохотно и медленно так называемые “молчуны” в российской пенсионной системе делали выбор в пользу негосударственных фондов и переходили из единого госфонда в частные). В реальности размер гарантий со стороны государства для вкладчиков госфондов вряд ли будет большим, поскольку оно гарантирует уровень накоплений не ниже, чем пенсионные отчисления плюс инфляция при выходе на пенсию и вряд ли что-то еще дополнительно. Люди, выбирающие государственные фонды в надежде, что власти обо всем позаботятся, могут стать жертвами своеобразного “оптического обмана”. Требования к капитализации и определенному уровню доходности - не ниже чем скорректированный уровень средневзвешенной доходности за 5 лет минус 30 процентов - распространяются на все НПФ. И весьма вероятно, что одной из первых проблем, с которой столкнется “Самрук-Казына” как акционер нескольких или одного объединенного государственного фонда, станет необходимость периодической дополнительной капитализации, которая связана в том числе и с ежемесячным увеличением размеров пенсионных накоплений.

Вообще, минусы огосударствления накопительной пенсионной системы могут быть далеко не столь эфемерны как плюсы. Главным из них, с точки зрения вкладчика, является снижение возможностей выбора, поскольку вряд ли формирование нескольких фондов с разной инвестиционной стратегией, которое в протовиде существует на рынке уже сейчас, будет легким делом для государства с его бюрократией. Очевидно, государственные фонды в своей инвестиционной политике будут тяготеть к консерватизму, что, возможно, и оправданно в нынешней ситуации, когда, несмотря на снижение лимитов инвестирования в государственные ценные бумаги со стороны АФН, по факту доля инвестированных в них пенсионных активов увеличивается, превысив на 1 октября 36,6% (на 1 сентября было 35,9%). Невозможно при создании модели, вероятно, рассчитанной на длительную перспективу, исходить из консервации нынешней ситуации. Ведь все же рано или поздно настанут времена роста рынка и необходимости рисковать для фондов. В этой ситуации главным риском для крупных негосударственных НПФ будет наличие чрезмерных вложений внутри финансовой группы или в аффилированные компании. Этот риск без труда может отслеживаться регулятором, хотя опыт нынешнего кризиса и показывает, что вкладчики фондов, акционеры которых допустили дефолт или прибегли к реструктуризации, понесли определенные потери, потому что фонды инвестировали внутри групп, хотя и в рамках лимита. Для государственных фондов риски могут быть связаны, например, с более ярко выраженным конфликтом интересов вкладчиков и менеджмента, который традиционно хуже мотивируем и контролируем в госструктурах. Если по отношению к НПФ, которые будут принадлежать “Самрук-Казыне”, будет применена та же регуляторная логика, что и в целом к рынку, то, по идее, они должны быть ограничены 10-процентным лимитом на вложения в бумаги компаний и институтов, входящих в ФНБ, что представляется довольно жестоким подходом, учитывая вес последнего в казахстанской экономике. Если же такого ограничения не будет, конфликт интересов может возникать уже на уровне фонда, который будет одной рукой эмитировать ценные бумаги, а другой покупать их. Понятно, что будут выработаны какие-то корпоративные процедуры, препятствующие этому, но не факт, что они окажутся эффективными в рамках вертикали, например, когда понадобится профинансировать отдельные политически значимые проекты, в частности в рамках ФИИР.

В целом идея национализации части пенсионной системы, возможно, выглядит для кого-то более легким выходом из нынешней ситуации, когда низкая доходность и дефицит инструментов НПФ остаются одним из самых важных стимулов для развития внутреннего фондового рынка и на повестке дня стоит необходимость проведения внутренних IPO национальных компаний и их быстрого институционального развития. (Справедливости ради следует отметить, что в том же интервью г-н Келимбетов назвал первую кандидатуру нацкомпании, которая может совершить IPO в интересах пенсионных фондов, - KEGOC). Ссылка на опыт самостоятельного управления Нацбанком средствами Национального фонда также вряд ли на 100% удачна, поскольку первый в минимальной степени управляет пакетом акций, привлекая для этого внешних управляющих из крупных международных инвестиционных банков, при том, что мандатом предусматривается инвестирование в акции высокорейтинговых эмитентов. Что же говорить о пенсионных деньгах, которые должны быть длинными инвестиционными ресурсами для национальной экономики, в том числе (когда-нибудь) для компаний второго эшелона, и при инвестировании которых необходимы именно здравый смысл и чутье частного сектора. Решением для повышения эффективности пенсионной системы может стать какая-то более совершенная мотивация акционеров и управляющих в зависимости от результатов работы фонда, но вряд ли усиление роли государства.

Николай ДРОЗД