Модерировавший дискуссию Эдуард ПОЛЕТАЕВ из “Мира Евразии”, однако, отметил, что намерение ЕС принять новую центральноазиатскую стратегию и увеличить ассигнования на нее в сравнении с закончившейся программой никак не связано с последними событиями в Украине, в этом можно быть уверенным, учитывая стиль работы европейской бюрократии и длительность процедур. Вероятно, замысел возможной новой центральноазиатской стратегии возник значительно раньше украинских событий. Объемы финансирования предыдущей шестилетней стратегии составляли 719 млн евро, новая стратегия, если она действительно будет принята, может стоить для ЕС, по некоторым оценкам, примерно 1 млрд евро. Пожалуй, наибольшим скептиком относительно результатов заканчивающейся стратегии выступил Андрей Чеботарев из ЦАИ “Альтернатива”. По его оценкам, сейчас речь идет о юридическом окончании действия стратегии, политически же она умерла значительно раньше. Центр “Альтернатива” осуществлял специальное экспертное исследование по этому поводу, подробная презентация которого ожидается в январе. Единственным аргументом г-на ЧЕБОТАРЕВА в пользу неудачи программы, который не вызвал больших возражений со стороны других экспертов, да и то с определенными оговорками, стало отсутствие успехов в строительстве газопровода “Набукко”, который считался ключевым элементом диверсификации в транспортировке энергоносителей из Европы. Некоторые участники обсуждения не считают, что и эта идея похоронена окончательно и возврат к ней невозможен в условиях больших изменений на рынке энергоносителей, которые в целом происходят в пользу Европы. Один из спикеров дискуссии Наргиз КАСЕНОВА обратила внимание на намерение Европы усадить вместе за столом переговоров туркменскую и азербайджанскую стороны, которые могли бы обсудить экологические аспекты транскаспийского строительства. Кроме того, то, что транспортировка энергоносителей не является главным пунктом сотрудничества с Центральной Азией, возможно, является плюсом, а не минусом.

Эксперты также, пожалуй, не испытывали какого-либо энтузиазма по поводу части стратегии, связанной с развитием демократии и стандартов по защите прав человека. Участники дискуссии, правда, сошлись на том, что и европейцы понимали, что демократия не может быть построена к 2014 году, и отчасти раздел, связанный с политическими свободами, был ритуален и для самой Европы, поскольку это обязательное требование к любому политическому документу. Профессор Куралай БАЙЗАКОВА считает слабостью стратегии как раз раздел, связанный с демократией, и хотела бы видеть большую твердость Европы в том, что касается безопасности для региона, чтобы она не была “бумажным тигром”. Еще один известный политолог Валихан Тулешев считает, что раздела, посвященного политическим свободам, не должно быть в новом казахстанско-европейском соглашении о совершенствовании режима торговли. По его мнению, в XXI веке победила концепция, согласно которой в каждой из стран должна строиться собственная модель демократии, основанная “на национальной этике”. (В целом это все, конечно, выглядело довольно прохладно по отношению к европейским ценностям, особенно на фоне энтузиазма киевского Майдана. Один из участников дискуссии, правда, отметил, что развитие событий на постсоветском пространстве зависит от исхода киевских событий, где “украинский народ противостоит России”, но это, пожалуй, была одна из крайностей дискуссии.)

Одним из найденных сходств между Украиной и Казахстаном в смысле их большей “европейскости” в своих регионах была относительно большая доступность Европы для украинцев, где очень развит рынок бюджетных авиаперевозчиков и было большое количество поездок в Европу, причем молодые визитеры не погружались в существующие в Европе проблемы, но с энтузиазмом воспринимали ценности, стиль жизни и возможности, характерные для Европы. В Казахстане также объективно значительно больше контактов и поездок в Европу по сравнению с другими центральноазиатскими странами и большая готовность воспринять ценности. (Европейцы начали четко дифференцировать ситуацию в различных странах региона, и очевидно, будет преобладать принцип, что Казахстан в отличие от других центральноазиатских стран не нуждается в двухсторонних программах помощи и будет приглашаться к участию в региональных программах.) Журналист Владислав ЮРИЦЫН обратил внимание на то, что Казахстан для Европы все же “сосед соседей”, в то время как другие центральноазиатские страны “соседи соседей соседей”. Одной из главных европейских проблем в регионе, по его мнению, остается отсутствие страны - адаптанта, которая могла бы ретранслировать европейское влияние, как это делается с помощью Испании в Латинской Америке или Франции в Средиземноморском регионе. Германия все же не может полноценно выполнять эту роль в регионе. Кроме того, регион вряд ли внутренне соответствует модели сотрудничества с Европой. Поскольку речь идет о трех “восточных депозитах” и Кыргызстане, который до определенного момента в большей степени соответствовал модели сотрудничества с Европой, но где проблемой становится этническая дискриминация практически на государственном уровне. (В другом фрагменте дискуссии эксперты не согласились с точкой зрения, что Европа слабо реагировала на вторую кыргызскую революцию и Ошские события. Страна входит не в НАТО, а в ОДКБ, и с точки зрения европейцев, они реагировали вполне адекватно.)

Антон Морозов из КИСИ отметил, что ЕС долгое время рассматривал как страну-ретранслятора влияния в регионе Турцию. Г-н МОРОЗОВ также отметил, что если бы центральноазиатские страны не были членами ОБСЕ, было бы гораздо меньше возможностей оценивать то, что происходит внутри стран. По мнению еще одного известного эксперта, профессора КазНУ Саната Кушкумбаева, до середины 2000-х годов именно ОБСЕ рассматривалась как основной канал влияния, и лишь затем европейцы осознали, что она не работает как инструмент, и появилась в том числе региональная стратегия по линии ЕС, а ОБСЕ стала лишь одним из институтов, сотрудничающих с Центральной Азией.

Одним из немногих бесспорных достижений европейской стратегии выглядело то, что европейцам удается добиться встреч своей тройки председателей с министрами всех 5 стран региона по тем или иным вопросам, что крайне сложно осуществимо в других форматах. Тем не менее реализация подходов, которые вроде бы вырабатываются на таких встречах, происходит крайне сложно. Стратегически, по мнению одного из экспертов, европейцы почти всегда союзники США, но представители Старого Света всегда предпочитают диалог и обсуждение, даже если речь о очень не совпадающих точках зрения и ценностях.

В целом экспертное сообщество убеждено, что новая европейская стратегия была бы полезной. В реальности, однако, трудно представить, что это может быть какой-то живой полноценный процесс сотрудничества, а не нечто из разряда каких-то внутрибюрократических программ, которые изначально неосуществимы.

Николай ДРОЗД