Вероятно, акцент, сделанный именно на небанковских "обменниках", может означать, что вторничный ажиотаж был связан, скорее, а может и исключительно, с увеличившимся спросом в рознице, а не с потребностями в долларах какого-либо из банков или их крупных клиентов, готовящихся к крупным выплатам. Г-н Марченко отметил также, что настроение рынка значительно изменилось, как только Нацбанк начал приобретать доллары, и впоследствии те, кто "покупал их у нас по 150,40 тенге, продавал их нам же по 150,15-150,20". Это пока, правда, можно считать достаточно мягким наказанием для "спекулянтов", учитывая, что у центрального банка есть все ресурсы для того, чтобы двигать курс внутри коридора. К тому же он предупреждал о возможности выхода за нижнюю границу в случае необходимости.

Цифра в $1 млрд, примерно совпадающая с теми объемами, которые были проданы накануне девальвации во второй половине дня, свидетельствует о "раздрызганном" состоянии рынка и том, что большие объемы на нем могут продаваться даже на фоне абсолютно лишенных логики слухов, не то что утечек информации из Нацбанка. В такое состояние ситуация приведена не в последнюю очередь как раз выглядящими абсолютно беспочвенными утверждениями о том, что выиграли в результате девальвации крупные банки, а само ее одномоментное проведение было связано чуть ли не с какими-то эгоистичными узкогрупповыми интересами в ущерб общенациональным. В реальности, однако, это выглядит переворачиванием ситуации с ног на голову, поскольку очевидно, что главным проигравшим в тактическом плане от 23-процентной девальвации оказывается именно банковский сектор, поскольку это пропорционально увеличивает размер его внешних выплат и ухудшает качество значительной части портфеля там, где речь идет о "долларовых" кредитах. Стратегически проигрыш банков мог бы быть и большим, поскольку потенциал для девальвации велик, и на самом деле Нацбанк, "срубая мачты, борется за плавучесть корабля".

В выигрыше оказываются экспортеры, для которых ослабление тенге, вероятно, несколько смягчает ситуацию, связанную с мировыми ценами на сырье. Довольно красноречивым выглядит сопоставление с Россией, где плавная девальвация, которая сама по себе была неизбежной и которой нечего гордиться, привела к резкому росту популярности валютного рынка и игры на нем уполномоченных БВУ. Ситуация, когда "есть у девальвации начало, нет у девальвации конца", привела к тому, что валютный рынок на несколько месяцев заменил фондовый. Невозможно было говорить и о том, что вливания в крупнейшие банки доходили до реальной экономики. Один из известных российских экономистов, ректор Высшей школы управления Владимир Мау считает, что сделанный в России выбор в пользу постепенной девальвации был исключительно политическим и с точки зрения экономики несет только минусы: и из-за прибыли уполномоченных банков на валютном рынке, и ввиду того, что процесс кредитования реального сектора был практически приостановлен на несколько месяцев.

Что касается Казахстана, то нависшая девальвация сдерживала темпы вхождения государства в капитал банков, которое могло бы состояться намного раньше. По оценкам г-на Марченко, обе проблемы надо было решать одновременно, так как два крупных банка не смогли бы, согласно стресс-тестам, самостоятельно выдержать 25-процентную девальвацию. Очевидно также, что суммы в тенге, полученные банками на капитализацию и размещение на депозитах, после состоявшейся девальвации - это далеко не эквивалент $4 млрд из Национального фонда. К тому же использование этих средств в Казахстане сопряжено с такими ограничениями (фактически банки, как выяснилось из обсуждения в правительстве на этой неделе, до сих пор ими не распоряжаются), что разговоры о спекуляциях на валютном рынке государственными средствами выглядят едва ли не преднамеренной провокацией.

Что касается покупок банками валюты за счет собственных тенговых средств накануне девальвации, которая казалось очевидной, то кого-либо вряд ли можно осуждать за это, поскольку такими в целом были преобладающие ожидания в экономике. Если бы девальвация оказалась полной неожиданностью для банков, это означало бы профнепригодность их руководства. За декабрь и январь обменные пункты суммарно продали на $3 млрд больше, чем купили. Если бы речь шла об утечке информации только во второй половине дня 2 февраля, то правительство и Нацбанк следовало бы признать идеальными конспираторами.

Последние события на валютном рынке также показывают, что степень доверия к государственным институтам имеет и определенное материальное выражение в виде потери золотовалютных резервов, оказания давления на тенге и в конечном итоге снижения жизненного уровня. Нахождение доверия к регуляторам на низкой отметке в течение длительного времени может очень дорого обойтись тенге и казахстанской экономике в целом. При этом для недоверия в том, что касается курсовой политики, объективно не так много причин, поскольку и г-ном Марченко, и г-ном Сайденовым принимались логичные и высококвалифицированные решения, уже опровергнувшие массу катастрофических прогнозов аналитиков.

Николай ДРОЗД