Топ-менеджер Центрального банка Швеции (довольно безболезненно пережившего мировой кризис) считает необходимым искоренять из банков “культуру, нацеленную на риск”: “К сожалению, такая корпоративная культура превалирует в банках. Понятно, что банки выплачивают бонусы своим менеджерам на основе каких-то краткосрочных показателей, и это заставляет менеджеров идти на все большие и большие риски”.

При этом он считает необходимым “быстро извлечь плохие активы из банков, обеспечив полную транспарентность данного процесса, чтобы избежать какой-то неудовлетворенности и вернуть доверие как можно быстрее”. “Для того, чтобы банки работали по своим основным функциям, необходимо плохие активы вывести. Плохие банки поставят на тормоза экономическое выздоровление. Поэтому руководству банков необходимо фокусироваться на ключевых функциях кредитования экономики, а не на управлении плохими активами... Но это не значит, что налогоплательщики будут субсидировать плохие банки. Нет, нет, конечно же, этого делать нельзя”, - резюмировал г-н Пагроцкий свои рекомендации финансовым менеджерам.

Кстати, в части торговой политики в посткризисный период у него также есть несколько идей: “То, над чем мы фокусируемся в скандинавских странах, - это то, что политики должны всегда поддерживать потребителей. Это означает, что, когда мы говорим о конкуренции, о низких ценах, то приоритет должен быть на потребителях. В слишком большом количестве стран правительства находятся на стороне производителей, а не потребителей. Я никогда не понимаю почему? Ведь потребителей намного больше, чем производителей. Все голосующие на выборах - это потребители. Поэтому я думаю, что политикам надо стимулировать инновации и импортную конкуренцию. Такие моменты, как открытие таможенных границ для снижения цен, открытие рынков для новых продуктов и новых компаний, будут защищать интересы потребителей...

Швеция - это, наверное, самая свободная страна ЕС с точки зрения торговой политики. Я глубоко сожалею, что Россия, Казахстан и другие страны пока еще не является членами ВТО. И Всемирная торговая организация в настоящее время на самом деле не является всемирной в отсутствие России и Казахстана. Я также сожалею, если ваш Таможенный союз с Россией каким-то образом замедлит и поставит на тормоза интеграцию Казахстана в мировую экономику с точки зрения разделения труда, разделения производства. Для того, чтобы повысить конкурентоспособность вашей экономики, я надеюсь, что Казахстан вместе с Россией в ближайшее время войдет в ВТО. И я надеюсь, что Таможенный союз не станет для вас конечной целью. Потому что это не может быть конечной целью для Казахстана”.

Тема вступления Казахстана в Таможенный союз и отложенное членство в ВТО стали “яблоком раздора” для еще двух спикеров форума - экс-министра торговли России Германа Грефа и лорда Питера Мандельсона, бывшего первого государственного секретаря, бывшего комиссара ЕС по торговле. Последний - приверженец “свободной торговли”. “Свободная торговля является ключевым, критически важным моментом экономического роста за последние 50 лет. И роль ВТО очень важна для того, чтобы защищать свободу торговли от протекционизма, который появился в результате финансово-экономического кризиса. В этом заключается огромная разница между текущим экномическим кризисом, который мы сейчас переживаем, и тем финансово-экономическим кризисом во времена Великой депрессии, который произошел в 30-х годах прошлого века. Тогда не было превалирующей идеологии свободной торговли, и тогда инстинктивный ответ был в протекционизме. Он привел к человеческой катастрофе”, - заявил лорд МАНДЕЛЬСОН.

В этой связи он резко критически оценил отказ Казахстана от вступления в ВТО самостоятельно, без партнеров по Таможенному союзу: “Я могу сказать, что сыграл ключевую роль, если говорить о европейских структурах, чтобы приблизить членство Казахстана в ВТО. А потом Казахстан, к сожалению, принял решение о том, чтобы проводить переговоры с ВТО немного в другом направлении - совместно с партнерами в ТС. Здесь я комментировать жизнеспособность ТС не буду, но для Казахстана нет целесообразности в том, чтобы давать России право вето по скорости и по форме вступления Казахстана в ВТО. Также хотелось бы отметить, что у России предыдущие переговоры были достаточно сложные, досточно медленные, и, я думаю, мой колега - господин Греф не обидится на меня, если я так буду говорить. Но теперь Россия обошла острые углы и теперь находится на правильной траектории. И теперь получается так, что Россия идет вперед, а Казахстан отстает. А раньше Казахстан шел впереди по преговорам в ВТО”.

Глава ОАО “Сбербанк России”, в прошлом главный переговорщик Москвы с ВТО, Герман Греф не преминул отреагировать: “С точки зрения того, кому давать вето при вступлении Казахстана в ВТО, - я понимаю, что лорду Мандельсону очень неприятно, когда право вето у России. Лучше всего, когда право вето у Великобритании, а еще лучше у ЕС - этим правом вы в течение последних 10 лет активно пользуетесь. Но давайте оставим за Казахстаном право выбирать, кому давать это право вето, если они вообще захотят это право кому-либо давать, а еще лучше, если они оставят это право за собой”. Со своей стороны г-н Греф порекомендовал Великобритании отменить визовый режим с Казахстаном в ответ на жалобу лорда Мандельсона на дороговизну казахстанской визы, из-за чего лорду “пришлось два раза отказаться от поездки в Казахстан”. “А я вот в Казахстан летаю 4-5 раз в году минимум, так как мне виза не нужна. Если вы такие бедные, так отмените визовый режим с Казахстаном”, - предложил г-н ГРЕФ, чем вызвал в зале смех.

Но вот другие мысли лорда Мандельсона в отношении посткризисного развития мировой экономики, безусловно, заставляют серьезно задуматься: “По сравнению с двумя годами ранее сейчас нет никакой согласованной международной стратегии для того, чтобы координировать и реализововать ребалансировку мировой экономики. В 2008-2009 годах мы видели, что были коллективные действия, которые направлялись через “Большую двадцатку”. Но сейчас мы видим, что поступательное движение, к сожалению, утратило свою силу. Испытав на опыте пользу от скоординированых международных действий, теперь национальные првительства, к сожалению, не хотят, чтобы кто-то направлял их экономическую политику. Они теперь предпочитают посещать международные совещания для того, чтобы получать панегирики за их национальную политику, но не для того, чтобы координировать свою национальную политику и чтобы согласововать ее в международном формате.

Если говорить о Казахстане, то хотелось бы вас поздравить - вы действительно везунчики. Но Казахстану повезло не только, что у него есть минеральные ресурсы и Национальный фонд, а в том, как он смог воспользоваться этими минеральными ресурсами для того, чтобы направлять свой экономический рост. И у Казахстана есть очень четкое видение той экономической модели, по которой страна сейчас движется. И это является очень важным, полезным опытом для других стран, которые находятся в аналогичной позиции. Если Казахстан хочет взять на себя роль хаба для услуг для прилегающих экономик Центральной Азии, то я думаю, что в этом плане ключевая роль “Самрук-Казыны” заключается в том, чтобы быть первопоходцем в этом направлении. Казахстану для того, чтобы продвигать вперед диверсификацию и модернизацию, необходимы новые инвестиции, необходим сильный работоспособный, конкурентно способный частный сектор для того, чтобы продвигать вперед услуги и инновации.

И также хотелось бы добавить, что взгляд Казахстана должен отойти от ближайших соседей, таких как Россия и Китай, с экономической точки зрения, Казахстану стоит перевести свой взгляд на большую интеграцию с ведущими экономиками мира - это Западная Европа и США.

Рыночные силы не всегда могут саморегулировать себя, мы можем критиковать и критиковать обоснованно финансовые рынки. Но не нужно эту критику генерализировать и поносить всю западную либеральную экономическую модель. Некоторые в Китае и некоторые в России считают, что этот банковский кризис, через который мы прошли, каким-то образом поставил под сомнение вообще всю открытую экономическую модель, рыночную свободу, которая характеризует экономическую модель западных стран на протяжении последних 50 лет. Массивные государственые инвестиции, которые мы видели в результате этого кризиса, для многих, особенно в Китае и России, показывают, что государство должно играть ведущую роль, а рынок должен, как говорится, отойти в тень. Я не думаю, что этот анализ является правильным.

Одной из важных характеристик западной модели является ее способность адаптироваться, способность извлекать уроки из ошибок, способность устранять эти ошибки. И в Великобритании мы сейчас тем и занимаемся, что устраняем ошибки в банковском секторе. Мы обсуждаем, что не нужно регулировать размер - нужно регулировать деятельность банков. Потому что размер - это вопрос грамотного, эффективного корпоративного управления. Также вопрос заключается в том, что, пытаясь реструктуризировать, реформировать банковский сектор, ни одна страна мира не может такой процесс проводить самостоятельно. Лондон, находясь в изоляции, таких реформ банков и финансов провести не сможет - это нереально”.

Кстати, лорду Мандельсону принадлежит и высказывание, процитированное отечественными СМИ, о том, что в нынешний мировой кризис фонд “Самрук-Казына” как суверенный фонд участвовал в стабилизации всей мировой экономики: “Хотел бы высоко подчеркнуть роль “Самрук-Казыны” как спасителя мировой экономики, потому что вы сыграли роль стабилизатора мировой и британской экономики. По крайней мере, есть два британских банка, которые обязаны теперь своей экономической жизнеспособностью суверенным фондам, в том числе из Казахстана”.

Оппонировавший лорду Герман Греф в оценке действий фонда “Самрук-Казына” и Казахстана в кризис был солидарен, но поспорил на тему роли крупных стран в создании экономических трендов. “Сегодняшние выступления наших коллег говорят о том, что мир раздирают противоречивые интересы развитых и развивающихся стран. Мы впервые увидели, что источником такой мощной нестабильности стала не вполне адекватная устойчивости финансовая политика развитых стран. Большую долю ответственности должны взять на себя США. Честно говоря, это немножко лицемерно слышать заявления высоких политических деятелей, как они начнут регулировать финансовые институты, про то, что надо делить крупные банки, повышать регулирование, ликвидировать “мыльные пузыри”. Скажите мне, кто встал из госдеятелей и принял на себя ответственность за создание этих пузырей и за то, что они возникли? Мы говорим, что надо банкротить крупные корпорации, ввести какие-то ограничения и т. д. и т. д.... мы говорим о том, что Гринспен начал политику ослабления. В начале кризиса было много критики в его адрес. Что мы делаем после того, как немножко щипнул нас кризис? Мы делаем ровно то же самое. Мы своими действиями сегодня создали абсолютно такую же новую неустойчивую ситуацию в мире. Что изменилось в мире с точки зрения игры на финансовых рынках, выплаты огромных вознаграждений? В прошлом году было выплачено 14 млрд огромных бонусов.

Когда мы говорим “банки”, мы должны проводить очень четкую границу между инвестбанками и коммерческими банками. Это два разных мира, два разных способа зарабатывания денег и совершенно разные риски. Мы собрали все это в кучу и пытаемся регулировать это какими-то общими требованиями. Мы, имея сейчас крайне неустойчивую тенденцию, объявляем, что крупнейшие страны и дальше будут продолжать политику количественных ослаблений. Мы провозглашаем высокие темпы экономического роста, в то время как видим, что экспортные возможности практически закрыты экономикам развитых стран, а доходы в последние годы практически стагнируют. За последние 10 лет практически не выросли доходы граждан США при огромном росте потребления. Сейчас мы видим, что опять идет накачка кредитной ликвидностью, снижаются требования тех же самых банков к системе ипотечного кредитования. Все повторяется заново. И все разговоры переведены в плоскость того, что надо повысить требования к финансовым компаниям. Мы ничего не решим повышением этих требований. Мы реально уводим все разговоры от существа тех диспропорций, которые накопились в мире.

Мы не подошли к тому, чтобы отбросить политическое лицемерие и ответить на главный вопрос: почему и что конкретно спровоцировало ту неустойчивость, которая возникла в мире? И какую цену мы должны заплатить за модернизацию мировых экономических отношений? И является ли это нашей целью - устойчивость? И готовы ли мы заплатить за устойчивость гораздо более низкими темпами экономического роста, а в целом ряде стран - стагнацией? Многолетней стагнацией, до приведения глобальных макроэкономических диспропорций в нормальное их равновесное состояние. Таких разговоров, к сожалению, ведется немного.

Как мне кажется, главная особенность настоящей эпохи заключается в том, чтобы решить глобальную политическую проблему. И этот мир требует именно этого - честности и ясности. И тогда мы сможем реально ответить на вопрос: как достичь устойчивости? Если это является нашей истинной целью, и мы понимаем, какую цену готовы заплатить за достижение этой цели.

Очень часто развитые страны пытаются транслировать свои очень простые рецепты, упирая в первую очередь на развитие демократических институтов. Я согласен с этим: без демократии не построить современную инновационную экономику. Но никто не рассказал, как перепрыгнуть из советского тоталитарного прошлого в демократическое развитое инновационное общество. И здесь советы, на мой взгляд, совершенно излишни. Каждая страна отвечает на этот вопрос самостоятельно. И как мне кажется, китайская модель (если бы уважаемых экспертов 20-30 лет назад спросили: даст ли эта модель эффект? 99 из ста ответили бы, что это путь в никуда) сегодня имеет право на жизнь”, - считает г-н Греф.

Он, кстати, привел интересные данные сравнения казахстанской “Стратегии 2030” и российской стратегии развития от 2000 года, проведенного Центром макроэкономических исследований России. “Мы проанализировали собственную стратегию, которую мы разработали в 1999 году, и с 2000 года начали ее имплементировать. Мы, к сожалению, сумели имплементировать только порядка 40% из того, что мы заявили. Да и в числе этих 40%, к сожалению, много допущений, которые мы не сумели реализовать полностью. Между тем из 18 пунктов, которые были заявлены как ключевые в казахстанской стратегии 13 были реализованы - это очень высокая степень имплементации”, - порадовал казахстанских коллег Герман Греф.

Ерке ТУЛЕГЕНОВА,

Астана