- Если бы меня спросили, почему я ушел из Альянса два с половиной года назад, начал бы ответ с того, что не знаю Алана Гриспена, он мне не звонил и мы не были в курсе про будущий subprime кризис в США. Причина нашего ухода на пике, когда все было хорошо, собственно, лежит на поверхности. Мы покинули Альянс из-за производственного конфликта. Если бы это был down shifting, то есть если бы мы ушли, потому что просто устали, то, наверное, не продолжили бы свою карьеру в качестве банкиров и стали бы рестораторами или, например, журналистами. Но мы этого не сделали и нашли работу в банковском секторе буквально через месяц или два.

На самом деле существовал очень сильный производственный конфликт между нами и акционерами. Если мы посмотрим дальнейшую динамику развития Альянс Банка после нашего ухода, то она продолжала оставаться очень агрессивной. Соответственно наш поступок и был обусловлен тем, что мы были против этой политики. Когда количество счетов физических лиц в Альянс Банке достигло 2 млн, мы сказали акционерам, что дальше надо развиваться не экстенсивно, а интенсивно, на что получили предложение взять "золотой парашют". В какой-то момент наших дискуссий были изложены десять пунктов, по которым Альянс может начать испытывать проблемы в дальнейшем. Акционеры, однако, посчитали, что банк, который находится на третьей позиции в банковской системе, проблем испытывать не может.

Речь шла не о личном, а именно о производственном конфликте, так как нам было сказано: "Мы с вами разошлись во взглядах, банку необходимо продолжать так же быстро расти". Я привел ряд аргументов, в том числе то, что IT-ресурсы, человеческие ресурсы уже не способны переварить все это. Информационное поле было также против нас, за банком тянулось несколько шлейфов, и мы считали, что с ними нужно работать. Руководство тогда говорило, что это не так важно, потому что "деньги банку и так дают".

- Вы как-то говорили, что у Альянса могли возникнуть проблемы, даже если бы не наступил столь масштабный кризис. Насколько они были бы велики?

- Знаете, это почти то же, что рассуждать о маленьком или большом предательстве. Оно не бывает маленьким или большим. Проблемы должны были возникнуть и у нас - были такие разговоры с акционерами. Я не хочу выглядеть оправдывающейся стороной, но неплохо бы, чтобы критики задались вопросом: почему очень успешные банковские управленцы вдруг без внешних причин уходят с работы. И не на более высокооплачиваемую и престижную работу, а просто уходят.

- Учитывая слова о том, что вы гордитесь своей работой в Альянсе, создается впечатление, что тактика и стратегия в банке были настолько глубоко разведены, что можно было испытывать гордость, не соглашаясь со стратегией...

- Когда мне ставили в заслугу Альянс Банк и его быстрый рост, критики бубнили: "Ну а что не расти? Все же росли". Сейчас, слава богу, растет Евразийский, те же самые люди говорят: "Ну а что не расти?  Все падают, и вы растете на их падении". Назовите тогда ситуацию, в которой команда Ертаева должна работать, чтобы убедить всех в своем профессионализме.

На самом деле мы умеем завоевывать лояльность к тому или иному бренду, и это не агрессивность (в нашем лексиконе, кстати, никогда не было этого слова), а работа. Без ложной скромности, без кокетства мы росли не просто потому, что рынок рос, а делали это с опережением. Управлять стагнирующим бизнесом легко, управлять растущим - сложно. Я не говорю, что не допускали ошибок, но мы их исправляли. И когда количество потенциальных опасностей приблизилось к критическому уровню, собственно произошел конфликт с акционерами. Но сделать из семнадцатого банка третий за 5 лет очень сложно. Иногда необходима реорганизация бизнеса.

Заметьте, проблемы Альянса не связаны слишком сильно, например, с ипотекой, потому что банк изначально понимал, что тут есть два типа рисков, один из которых касается возможного изменения стоимости залогов, другой - потери заемщиком источника дохода. Главные сложности банка обусловлены компрессией по внешним долгам. Но два с половиной года - очень длинный срок, и мне трудно судить о решениях, которые принимались за это время. Альянс был оценен почти в $4 млрд, и один из самых лучших французских банков после "дю дилидженс" готов был приобрести его целиком за эту сумму, что, наверное, свидетельствует о качестве финансового института в тот момент.

- Насколько опасны высокие ставки по депозитам, каково их влияние на ставки по кредитам и величину маржи? Не рассматривали ли вы возможность снижения ставок по депозитам после уменьшения ставки рефинансирования Нацбанком?

- Абсолютная аксиома - то, что ставки по депозитам влияют на ставки по кредитам. Для того чтобы иметь их на уровне европейских, нам надо обладать рейтингом на уровне западных стран - Франции, Германии или Соединенных Штатов. Тогда и ставки сравняются. Выравнивание ставок без выравнивания рейтингов - это утопия.

Второй немаловажный фактор - это инфляция, которая также имеет серьезное значение для депозиторов и заемщиков. Какую годовую инфляцию прогнозирует Нацбанк? 9%.

Необходимо понимать, что ставка в 13,8% по нашему депозиту "Казына" - это ставка по трехлетнему продукту, она должна быть существенно выше годовой инфляции. В целом же Евразийский находится на 5-7-м месте по уровню ставок на рынке. Если вспомнить недавнее заявление         г-на Марченко, я с ним полностью согласен, что есть классические каноны, с которыми не следует спорить. Вопрос в том, как эффективно соединить это с практикой. Это сложно понять из комментариев Нацбанка. Любой банк - посредник, одно из звеньев цепочки, которая существует на рынке. Стоимость денег складывается объективно, и немотивированное занижение ставок по депозитам было бы социально совершенно неоправданно.

- А если попытаться встать на точку зрения регуляторов и предположить, что жесткость необходима для того, чтобы выстроить рынок?

- Если попытаться объяснить, что происходит с нами, совсем просто, на пальцах, то можно привести такое сравнение. У кого-то два с половиной года назад был шофер, после него сменилось еще три водителя, он передал первому из них автомобиль и все остальное по описи. И вдруг выясняется, что пропала "запаска", ему звонят и говорят: "Жомарт, где она?" Первый шофер отвечает: "Так два с половиной года прошло, три человека после меня работало", а они ему: "Ничего не знаем, они все в бегах, верни запаску". Если это не избирательность и не какая-то личная предвзятость, тогда что?

Мы отчитываемся перед АФН в ежедневном режиме, и я не понимаю, как можно скрыть обязательства более чем на миллиард долларов в зарубежных сейфах? Я бы хотел, чтобы депутаты или журналисты запросили отчеты АФН о проверках Альянс Банка, которые делались все время. Думаю, что последние заявления главы Нацбанка девальвируют казахстанский надзор как институт, потому что вкладчики и кредиторы других БВУ теперь вправе думать: а не появится ли вдруг у их банков неучтенных обязательств на миллиарды и не вывозили ли они документы вагонами? Я не понимаю, почему глава АФН не комментирует заявления г-на Марченко о том, что в подотчетной ей организации пропадали документы. Не понимаю, почему г-жа Бахмутова не принимала меня длительное время и Агентство не пыталось выяснить реальную картину? Почему председатель Нацбанка говорит, что не владеет всей полнотой информации, но при этом позволяет себе делать достаточно громкие заявления, которые будоражат общественное мнение? У меня на руках нет ни одного документа с претензиями.

Вы подумайте: АФН обращается к председателю совета директоров банка с требованием о моем освобождении. Он соглашается и просит лишь: представьте доказательства. Но этого не делается. Вместо этого вечером в пятницу на сайте появляется сообщение агентства, а в банк приходит приказ о нашем отстранении. Разве это нормально с точки зрения деловой этики?

Н. Д.