Конфликт в Нурбанке с участием его прежнего менеджмента, с одной стороны, и нынешнего руководства правления и акционеров, с другой, вылился на этой неделе в возбуждение финансовой полицией уголовного дела против ушедших из банка в середине января топ-менеджеров и многочисленные предостережения относительно недопустимости публикаций недостоверной информации о происходящем. Во вторник пресс-служба Нурбанка сообщила, “что по факту нападения на головной офис банка в Алматы 31 января департаментом Агентства по борьбе с экономической и коррупционной преступностью города Алматы ведется расследование обстоятельств инцидента. В соответствии с общепринятой практикой руководство Нурбанка до окончания следствия было намерено воздержаться от официальных заявлений и комментариев по данному вопросу, чтобы не мешать расследованию дела. Вместе с тем Нурбанк считал необходимым напомнить об ответственности за распространение недостоверной и заведомо клеветнической информации. В этой связи банк обратился к представителям СМИ с настоятельной просьбой “воздержаться от публикации непроверенных сведений”. На следующий день эта позиция банка была поддержана одним из его акционеров Рахатом Алиевым. В интервью агентству “Казахстан Тудей” г-н Алиев заявил: “Единственное, что во всех этих версиях, гипотезах и слухах является правдой, - то, что я действительно являюсь акционером Нурбанка. Это ни для кого не секрет. Все остальное, включая информацию о якобы пропавшем бывшем сотруднике банка - это откровенная клевета, похожая на тщательно спланированную провокацию. Насколько мне известно, указанная персона подозревается в уголовном преступлении, в настоящий момент находится под домашним арестом и дает показания следователям. Руководство Нурбанка уже заявило, что будет прибегать к юридической защите своей репутации от клеветы и грязных инсинуаций. Как акционер банка, я присоединяюсь к этому заявлению”.
Претензии к бывшему председателю правления банка Абильмажину Гилимову и первому заместителю председателя правления Жолдасу Тимралиеву более или менее подробно комментировались только представителями финполиции. Начальник алматинского департамента по борьбе с экономической и коррупционной преступностью Владимир Курбатов сообщил о некоторых подозрениях, вокруг которых, очевидно, будет строиться расследование. Главным из них является проводка Т809 млн, которую бывшие топ-менеджеры осуществили, согласно версии следствия, уже после своего увольнения. Незначительная часть этих средств была обналичена сотрудником “Инвестиционно-холдинговой компании”, расположенной в том же офисном комплексе “Кен Дала”, что и “Нурбанк”, являющимся однокурсником г-на Гилимова по одному из московских вузов. Финансовая полиция подозревает эту компанию в аффилированности с прежним руководством правления и способном произвести довольно неприятное впечатление криминале в виде изъятия 38 печатей, нахождения оружия с патронами дома у бывшего московского однокурсника. Кроме того, финансовые полицейские “проверяют более 40 предприятий на предмет “финансовых махинаций” с прежним руководством банка. Конфликт между новым и прежним руководством правления банка возник, по словам г-на Курбатова, в ходе аудита, который решило провести новое руководство, которое в реальности, однако, нельзя назвать новым для банка, поскольку г-жа Джумадиллаева работала заместителем председателя в прежнем составе правления. Именно перспективы и ход аудита, по версии финансовой полиции, настолько не устроили экс-топ-менеджеров банка, что они решились на самоубийственную попытку его прерывания с помощью сотрудников силового подразделения алматинской полиции, санкционированную одним из заместителей начальника алматинского ДВД. Значительная часть комментариев г-на Курбатова была посвящена аргументации того, что действия полиции не могли быть следствием заявления жены г-на Тимралиева, которая подала заявление “на час позже”, чем состоялась неудачная попытка проникновения полицейских на 9-й этаж “Кен Дала”. Речь, таким образом, вновь может идти, если принять версию финполиции, исключительно об “отхожем промысле силовиков”, на сей раз из МВД, а не о попытке реагирования на заявления граждан. В итоге заместитель начальника ДВД Нурлан Самалихов и командир СОБРа майор Кыдыргожаев также стали фигурантами еще одного расследования, ведущегося финансовой полицией.
Между тем единственным выражением точки зрения другой стороны остается заявление супруги г-на Тимралиева, Армангуль, сделанное в понедельник в квартире бывшего первого заместителя председателя правления банка. Версия обвиняемой стороны, не подкрепленная какими-либо объективными доказательствами и свидетельствами, состоит в том, что бывшие топ-менеджеры были похищены 18 января и к ним было применено насилие. Целью удерживания в течение примерно суток в неком банном комплексе мужа г-жи Тимралиевой и его начальника была, по ее словам, продажа по остаточной стоимости офисного здания “Кен Дала” новым владельцам, в большей степени устраивающим банк и его акционеров. Вероятным мотивом подобных действий она считает рост оценочной стоимости здания, которое может стоить значительно больше, чем $20 млн кредита, выданного Нурбанком для его приобретения. Владельцы здания пошли навстречу просьбам г-на Тимралиева и согласились на эту операцию. (Правоохранительные органы не говорят что-либо о достоверности этой информации, о том, состоялась ли перепродажа, и являются ли продавцы также одним из аффилированных бизнесов прежних топ-менеджеров.) Сделка состоялась, по ее словам, 22 января, и прежние владельцы здания, если они “порядочные люди”, должны подтвердить, что все время, пока здание не сменило собственника, “у двери моего мужа в офисе стоял вооруженный человек”. При этом г-да Гилимов и Тимралиев подали заявление об уходе из банка 19 января, и бывший председатель правления, руководивший банком 13 лет, согласно вышедшему до последних событий официальному пресс-релизу, получил при уходе благодарность от совета директоров. Направляясь в среду на прошлой неделе на встречу с новым руководством в офис банка, муж г-жи Тимралиевой (г-н Гилимов предпочел не ходить на эту встречу в офисе и теперь находится под домашним арестом) оставил ей подробные инструкции, что делать, если он не выйдет из офиса через “2, максимум 3 часа”. Частью этого плана должно было стать обращение в правоохранительные структуры, около всех выходов из банка находились люди отставленного первого заместителя. Объяснение того, каким образом в ситуацию вмешалась полиция, является одним из самых слабых звеньев в версии обвиняемых, поскольку, по словам жены Тимралиева, в какой-то момент она поняла, что “следует надеяться только на себя”, и вспомнила о своем хорошем знакомом “Нурлан-ага”, который оказался заместителем начальника ДВД и решил действовать, услышав по телефону плач женщины. Попытки вызвать вмешательство полиции официальным путем, зарегистрировав заявление в Медеуском РОВД, встречали противодействие финансовой полиции, требовавшей, по ее словам, не принимать заявление, и не привели к каким-либо результатам. Г-жа Тимралиева по-прежнему считает своего мужа похищенным, поскольку никто не видел его после беседы в офисе банка, и разубедить ее в этом не смог даже звонок домой ночью с воскресенья на понедельник, когда г-н Тимралиев сообщил, что он в бегах. По ее мнению, муж сделал этот звонок “под чьим-то давлением” и вел разговор “не своим голосом” с крайне непривычной интонацией. Финансовая полиция не задерживала бывшего первого заместителя председателя в момент всех этих бурных событий 31 января, и, по оценкам ее спикеров, он, несомненно, скрывается от следствия.
Версия следствия, согласно которой все происходящее - “конфликт интересов” менеджеров и собственников, в общем, находится вполне в канве событий, происходивших в последние пару лет на казахстанском банковском рынке, при том, что “проводка”, о которой идет речь, может иметь для Нурбанка, конечно, ограниченный негатив, не влияющий прямо на общее состояние банка.
При этом поведение обвиняемых менеджеров, решившихся на открытый конфликт, привлечение силовых структур и огласку событий, характерно скорей не для Казахстана, а для России 90-х, когда подобные события не вызывали особого удивления. Очевидно, банки больше, чем какие-либо другие компании, заинтересованные в доверии клиентов, обычно крайне неохотно “выносят сор из избы”, и финансовые потери часто оказываются менее значимым фактором, чем репутационные. Независимо от того, о чем на самом деле идет речь, о вытеснении из банка менеджеров, за долгие годы почувствовавших себя собственниками, о переделе собственности с использованием силы или о борьбе политических кланов, для которых банк стал лишь полем игры, очевидно, все произошедшее может не лучшим образом сказаться на восприятии казахстанских заемщиков на международных рынках. В отличие от Валют-Транзита или Наурыза, Нурбанк в течение нескольких лет осуществлял заимствования в форме синдицированных кредитов и евробондов, в основном для финансирования торговых операций своих клиентов. Даже если рынки не поверят в версию о похищении, открытие, что для успеха казахстанскому банку нужно иметь охрану, способную обезвредить 4 вооруженных полицейских, мешающих проведению внутреннего аудита, может стать для инвесторов весьма неприятным, как и возможность проведения операций на несколько миллионов долларов без соответствующих полномочий.
Н. Д.
